— Просто поразительно, как на нас повлияло наше прошлое, — наконец сказала она.
— Во всяком случае, на меня оно повлияло очень сильно. — Тенгвальд наклонился и долил ее бокал.
— Но еще поразительнее, — продолжила Сигрид, — что прошлое влияет на каждого по-разному.
Между его бровями появилась крошечная морщинка, и она поняла, что он сбит с толку.
— Например, возьмем вас и вашу сестру, — непринужденно объяснила Сигрид. — Вас воспитывала одна мать, у вас был один отец, вы одинаково страдали от его невнимания, но отношение к любви, браку и прочной связи у вас полностью противоположное.
Тенгвальд нахмурился еще сильнее.
— Ай, бросьте! — Она фыркнула. — Не притворяйтесь, будто вам не приходило в голову, что ваша сестра выбрала себе в мужья… скажем так, человека не совсем обычного. — Сигрид протянула руку и взяла бокал с вином, стоявший на кофейном столике. — Я ненамного младше вашей сестры, — продолжила она. — Когда Амалия приехала в Туресунн с Фредриком Истгордом, я слышала кое-какие разговоры. — Сигрид усмехнулась. — Вы знаете, что такое маленький городок. Сплетни — любимое тамошнее развлечение.
Морщина на переносице Тенгвальда разгладилась, и он улыбнулся. У Сигрид тут же полегчало на душе.
— Люди шептались о разнице в возрасте, — понизив голос, сказала она.
Тенгвальд не выдержал и рассмеялся.
— Нет, они не хотели сказать ничего плохого, — добавила Сигрид. — Просто это давало повод для разговоров. И возможность как-то скоротать время…
Она сделала долгую паузу, пригубила бокал и заморгала. Терпкий вкус мерло напомнил ей вкус губ Тенгвальда.
— Даже самый бездарный доморощенный психолог пришел бы к выводу, что ваша сестра искала мужа, который мог бы заменить ей отца.
Внезапно взгляд Тенгвальда стал рассеянным.
— Признаюсь, — наконец сказал он, — что сам подумал о том же, когда Амалия объявила, что собирается выйти замуж за Фредрика.
— Но влияние отца на ваше отношение к семье оказалось совсем другим.
Тенгвальд кивнул.
Почва была подготовлена. Настало время бросить в нее зерно собственной мудрости. Сделать ему маленький, но чрезвычайно важный подарок.
— Вы сказали, что очень похожи на отца, — начала Сигрид. — Что вы слишком увлечены работой и никогда не сможете быть хорошим отцом. — Для усиления эффекта она выдержала паузу, а потом продолжила: — Но мне кажется, что все это — жестокое заблуждение.
Тенгвальд снова нахмурился, но это не повлияло на решение Сигрид поделиться с ним своими мыслями. Требовалось освободить его из тюрьмы, в которую он сам себя заключил.
Видя, что она не торопится объяснить, что именно имеет в виду, Тенгвальд спросил:
— Жестокое заблуждение? Почему?
— По-моему, вы ничуть не похожи на отца.
От этого дерзкого заявления морщинка между бровями Тенгвальда стала еще глубже.
Сигрид почесала нос.
— Точнее, вы напоминаете отца намного меньше, чем вам кажется.
Он напрочь забыл про стоявший на столике бокал и пристально посмотрел на прекрасную собеседницу. В его зеленых глазах зажглась тревога. Сигрид захотелось отвернуться, но она этого не сделала.
— Да, вы, как и отец, любите свою работу, — решительно сказала она. — Вы выбрали профессию по наследству. Я знаю, было время, когда вы проводили каждую свободную минуту в лаборатории и теплице. Полностью отдавались своим исследованиям и экспериментам. И если бы захотели, то стали бы законченным трудоголиком. Точно таким же, каким был ваш отец.
Сигрид наклонилась, поставила бокал на стол и негромко продолжила:
— Но все изменилось, как только к вам приехали двойняшки. Вы не можете не признавать этого, но…
Выражение глаз и лица Тенгвальда было непроницаемым. Она понятия не имела, как сказанное ею повлияло на его мысли и чувства. Он мог в любой момент вспыхнуть от гнева или заключить ее в объятия.
— Ваше отношение к девочкам, — сказала Сигрид, показав на потолок и имея в виду спальню, в которой крепко спали Ловиса и Лотта, — можно назвать образцом любви, доброты и внимания. Эти дети вам дороги. Что видно невооруженным глазом. Вы щедро отдаете им свое время. — Чтобы продолжить речь, ей пришлось проглотить комок в горле. — На что ваш отец не был способен.
Подбородок Тенгвальда напрягся, глаза заблестели, из груди вырвался тяжелый вздох.
— Но, Сигрид, _ срывающимся голосом проговорил он, — на такое способен каждый. Честное слово. Тут все дело в сроке. Несколько недель. Месяц-другой… Старые привычки умирают с трудом.
— Но все же умирают.
Однако это его не убедило.