Лиза не знала, почему чувство какой-то лёгкой тревоги заставило её поёжиться и сильнее закутаться в одеяло, несмотря на то, что в комнате было совершенно не холодно — как-никак, август месяц на дворе.
— Угу. Да понял, понял. Я перезвоню ещё, — Пчёлкин нажал на «отбой» и, развернувшись к девушке, откинул трубку на край кровати. Лиза легко улыбнулась, удивившись усталому виду молодого человека, и даже негромко хмыкнула.
— Что случилось-то?
Витя пригладил волосы и взял с подоконника пульт от телевизора. Нажав на кнопку, молча кивнул на загоравшийся экран и опустился рядом с Лизаветой.
Давали балет.
Лебединое озеро.
— Ну и? Ты какой канал-то включил? — Лиза воззрилась на молодого человека, дернув плечом. Пчёлкин, ничего не ответив, протянул девушке пульт, предоставив тем самым ей самой право выбора канала.
Везде одно и то же.
Лизавета хмурилась всё больше с каждым нажатием на кнопку. И в конце концов это надоело им обоим.
— Переворот, — Витя отобрал злосчастный пульт и откинул его в сторону, к телефону. А над последующими своими словами и вовсе невесело рассмеялся, произнося их с явной издевкой. И смех его больше напомнил оскал. — Горбачёв в Форосе, в заложниках.
Лиза заморгала, непонимающе глядя на Пчёлкина и не желая верить своим ушам.
— А как… — девушка оборвала саму себя на полуслове и мотнула головой. — И что делать теперь?
Такой по-детски наивный вопрос вынудил Виктора запустить руку в волосы, зачесав их назад, и передёрнуть плечами.
— Сейчас поеду в офис, будем думать. Но что-то мне подсказывает, что это полный… кабздец.
Лиза громко выдохнула и, найдя глазами висевший на спинке стула халат, откинула одеяло. Пчёлкин молча и не без лёгкого налёта удовольствия наблюдал за процессом облачения девушки, и задал интересовавший его вопрос лишь когда она завязала шёлковый пояс на два узла.
— А ты-то куда?
— С тобой поеду. Дай мне минут двадцать.
— Ты же вроде бы уволилась, — молодой человек подпёр подбородок кулаком и посмотрел на Лизу с такой примесью хитрости и выжидания, что Черкасова невольно улыбнулась.
— Не сегодня. Наворотите же там без меня.
***
Переворот. Пе-ре-во-рот. Переворот. Пе. Ре. Во. Рот.
Саша пробовал это отнюдь невесёлое слово на вкус вот уже неизвестно, сколько времени, уныло крутя карандаш меж пальцев и невидящим взглядом буравя лист бумаги, носивший гордое название «Заявление». Фраза «…по собственному желанию», написанная знакомым со школьной скамьи почерком, мозолила глаза, но Белов никак не мог отвернуться от выведенных авторучкой букв. Понятно, что просто так он её отпускать не станет, будет пытаться уговорить или соблазнить деньгами. И почему всё это навалилось как-то скопом? И так неясно, что теперь будет, как со страной, так и с фирмой в частности, так еще и кадры уплывать надумали.
В приёмной работал телевизор. Зачем, непонятно — все равно кроме классики ничего не показывали. Видимо, Люда всё же надеялась на какие-то изменения в сетке. Да и сам Саша, чего греха таить, время от времени отвлекался от собственных мыслей и прислушивался: не сменились ли звуки «Лебединого озера» на знакомые голоса дикторов ЦТ.
Фил в Ялте. Космос с Пчёлой должны подъехать с минуты на минуту. Зачем? Непонятно. Всё равно без новостей они решить не смогут ровным счетом ничего. Разве что общий дух поддержат.
— Здравствуйте, Виктор Павлович, — голос Людочки заставил Белова отвлечься от собственных мыслей и оторвать-таки взгляд от исписанного листка.
— Привет. У себя?
— Да, давно уже.
Дверь кабинета распахнулась, и в помещение ввалился Пчёла. А следом вошла и Лизавета, что немало удивило, но одновременно и обнадежило Александра. Неужто передумала?
— Какие дела? — Пчёла обнял вставшего из-за стола друга и, взяв с края столешницы тонкую папку, ловко шлёпнул её поверх заявления, которое увидел совершенно случайно. Ни к чему сейчас Лизавете было видеть эту бумагу.
Белов глянул на Черкасову: не будь её сейчас здесь, он бы выразился куда более резче и грубее, но…
— Как сажа бела. Ни хрена не известно и не понятно. Сами видели, какая херня на улицах творится.
Видели, это правда. Лиза поёжилась, вспомнив, как повлажнели ладони, когда она увидела настоящий танк посреди улицы и сидевшего на нем танкиста, который едва ли был старше её самой. И как им пришлось под приглушенную ругань Пчёлкина искать пути объезда, ибо весь центр был перекрыт, и к зданию на Цветном подобраться стало намного сложнее.
Черкасова вздохнула и опустилась на край стола.
— А от Валеры тоже ничего?
— Пока нет, — Александр побарабанил пальцами по столешнице. — Да и что он расскажет?
Девушка кивнула, соглашаясь с высказыванием старого знакомого, и взглянула на молчавшего Пчёлкина. И тот только пожал плечами, отчего на душе у Лизаветы стало ещё гаже.
— Что делать тогда?
— Ждать хоть каких-то новостей. Рано или поздно что-то же должно проясниться.
***
Снились расстрелы. Беспорядочная пальба, крики людей, чувство страха, которое, казалось, можно было пощупать…
Лиза вздрогнула и проснулась. Она лежала на диване, накрытая зелёным плащом Пчёлкина, а сам владелец недешёвого фирменного «покрывала» сидел за столом, шелестя многочисленными бумагами. Заворочавшаяся девушка, впрочем, заставила его отвлечься от бессмысленного занятия.
— Проснулась?
Черкасова села, стянув плащ с плеч и сложив его, и кивнула. Проклятая голова вкупе с не самыми приятными сновидениями делали самочувствие минусовым.
— Что нового?
— Да ничего конкретного. У Белого дома толпа, танки, и Ельцин всех подбадривает. Никто ничего конкретного не скажет сейчас.
Лиза поднялась с дивана и, потянувшись, босиком прошлёпала к столу, за которым и восседал «соучредитель». Взглянув на бумаги, которые и листал Виктор, девушка невольно усмехнулась — он нашёл архивы годовой давности.
Внезапная боль пронзила так, что Лизавета даже покачнулась и, зашипев, прижала ладонь к затылку. Такой давно уже не было, видимо, сказалось волнение, с которым она безуспешно боролась на протяжении практически всего дня. Пчёлкин схватил девушку за запястье и дёрнул её на себя, заставляя сесть себе на колени.
— Что? — в голосе его отчетливо послышались такие знакомые настойчивость и металл. Лиза потёрла затылок и приоткрыла один глаз, скосив его на молодого человека.
— Ничего, бывает. Сейчас пройдет.
— Сейчас? — Пчёлкин напряжённо взглянул на подругу. — Так, я звоню в «Скорую».
Даже голова внезапно прошла. Лиза схватила молодого человека за плечи и приложила недюжинные усилия, дабы удержать его в кресле и не позволить встать.
— Вить, всё нормально. Какая «Скорая», думай, что говоришь. Дай сумочку, там таблетки. И успокойся, Бога ради, твоих эмоций ещё не хватало.
Витя потянулся и схватил лежавшую возле ксерокса лакированную торбочку. Всё это он проделывал, не выпуская девушку из объятий, и от касаний его руки Лизавете было невероятно тепло и приятно. Молча взяла она протянутую ей сумку и расстегнула её.
— Нам надо поговорить с тобой.
Черкасова открутила крышечку белой баночки и вдохнула привычно-резкий запах лекарства.
— Прямо сейчас?
Пчёлкин прищурился, в лёгком полумраке глядя на девушку. Он бы с радостью начал эту тему «прямо сейчас», но прекрасно понимал, что обстановка, да и моральное состояние обоих, мягко говоря, не те. Тянуть жуть, как не хотелось, но необходимость этого была попросту очевидной. Начни он разговор здесь и сейчас, вообще всё в тартарары могло полететь. А этого — молодой человек понял это совсем недавно — он боялся больше всего.
— Нет. Потом как-нибудь. Когда вся эта канитель успокоится.
— Заинтриговал и в кусты, — Лизавета устало улыбнулась и прислушалась. Даже при закрытых окнах можно было расслышать приглушенные шумы, доносившиеся с улицы. — Эх, Пчёла, Пчёла…
Когда-нибудь ведь всё это должно будет закончиться?
========== 31. Это не могло быть правдой ==========