— Ладно, — парень спрятал руки в карманы костюмных брюк и прижался плечом к стене — точно, как это делала Лиза — и посмотрел на подругу сверху вниз. — Только без эмоций.
Лиза промолчала, но по тому, как непроизвольно сжались её искусанные губы, стало понятно — она уже приготовилась к худшему.
— В общем, Кос предложил вариант. Инсценируем мне сотрясение — отсрочка в кармане. А потом уже будем думать. Основной вариант — покупать белый билет, как раз время на заработать будет.
— Это как так «инсценируем»? Давай, до конца колись уже.
Одобрения в родном взгляде Пчёлкин так и не уловил, и потому пришлось ему рассказывать более детально, испытывая крайнюю степень нежелания этого делать.
— Пока что у нас план такой: я беру медицинский справочник, выучиваю симптомы сотрясения назубок, а затем уговариваем Фила поставить мне хороший такой фонарь. У него удар-то поставлен о-го-го, как. Должно прокатить.
— Витя, — девушка даже покачала головой, оказавшись по-настоящему шокированной услышанным. — Вы что, с ума сошли?
— А ты можешь предложить что-то более дельное? — Пчёлкин тут же взвился, не услышав одобрения подруги на свой, как ему казалось, прекрасный план. Конечно, он знал, что она будет против, но, тем не менее, отчего-то все равно оскорбился.
Черкасова опустила голову и вздохнула, опустив плечи. Правда оказалась за ним — плана лучше и впрямь не было. Потому девушка лишь молча покачала головой и завела руки за спину.
Зря он ей рассказал. С другой стороны, другого-то выбора у него не было — скрывать от нее долго все равно бы не вышло.
А сейчас она совсем расклеилась. Это в выпускной-то вечер!
— Так, понятно все, — Витя схватил подругу за руку и буквально поволок её, вяло сопротивлявшуюся, прочь из темного коридора второго этажа школы. Не хватало еще, чтобы она успела окончательно растерять всяческий настрой на праздник.
Путь их лежал в актовый зал, где была организована последняя в жизни сегодняшних выпускников школьная дискотека. Но по дороге Пчёлкин, уверенно таща за собой ничего не понимавшую Лизавету, зарулил в столовую, где были накрыты столы для родителей, и всучил не представлявший для него особой ценности аттестат матери, отчаянно желая, чтобы корочка поскорее исчезла с глаз долой.
— О, Кос, — Холмогоров как раз вовремя вышел из актового зала, держа в руке и под мышкой по бутылке какого-то алкоголя. Витя сделал манящий жест рукой и кивнул на одну из бутылок, — дай-ка нам.
Космос лукаво улыбнулся и протянул портвейн другу, при этом подмигнув Лизавете, стоявшей за спиной Пчёлкина.
— Не многовато вам на двоих?
— Ой, иди, куда шел, — Витя отмахнулся от друга и широким шагом двинулся вниз по лестнице, к коридору. Лиза лишь сделала большие глаза и пожала плечами, явно давая однокласснику понять, что она понятия не имела, что именно задумал Пчёлкин.
— Куда ты так торопишься-то? — она еле нагнала его, слишком воодушевлённого внезапно созревшим в голове планом, и на ходу перевела дух.
Парень только ухмыльнулся, поняв, что сумел неслабо заинтриговать подругу, и продолжил свой путь. Вверх по лестнице, на третий этаж, не останавливаясь и не замедляя шаг. Он слышал стук её каблуков чуть позади себя, и уже предвкушал её удивление от того, что именно он придумал.
Лизавета нагнала Пчёлкина лишь возле пожарной лестницы, ведущей на крышу. И на ее укор, дескать, мог бы и не бежать так резво, парень лишь отмахнулся, внимательно рассматривая причёску подруги. А затем вдруг привлек девушку к себе и запустил пальцы в её пушистые волосы.
— Ты что? — Лизавета дернулась было, чтобы высвободиться из таких странных объятий, но куда там!
Ловким движением Пчёлкин вытащил из аккуратно уложенных прядей шпильку, и, оперевшись плечом о решетчатую дверь, схватил навесной замок. Лизавета изогнула бровь и взяла протянутую ей бутылку.
— Точно с ума сошёл, — девушка со снисходительной улыбкой наблюдала за процессом взлома, и лишь покачала головой, когда замок-таки поддался ее заколке.
— Пойдём, — Витя вновь схватил девушку за руку и поволок её за собой вверх по лестнице.
Свежий воздух позднего вечера обдал их, едва они оказались на крыше, и Лизавета пораженно огляделась по сторонам, искренне удивляясь непривычному для неё виду.
— Как только ты это придумал? — крутанувшись вокруг своей оси, девушка взглянула на откупоривавшего бутылку Пчёлкина, и тот неопределенно хмыкнул.
— Просто захотел, чтобы ты отвлеклась, — справившись с пробкой, парень подошел к Черкасовой вплотную и протянул ей бутылку, глядя при этом в серые глаза.
Лизавета рассмеялась и взяла бутылку.
— Портвейн, ночь, крыша… ты романтик, что ли?
Он ничего ей не ответил — лишь дождался, пока она сделает неуверенный глоток, а затем коснулся своими губами ее губ, осторожно, но настойчиво. Она любила такие поцелуи, он уже успел понять это опытным путем и как следует уяснить.
— Сейчас ты меня напоишь и воспользуешься этим, да? — она едва ли отстранилась от него, и проговорила эти слова таким озорным голосом, что невольно он рассмеялся.
— Нет, вот такого секса с тобой мне как-то не хочется. Ты же не девка какая дворовая.
Даже в полумраке ранней ночи он видел, как она смутилась от такой его прямоты и отвела взгляд. Но к подобному он относился весьма спокойно, давно уже зная, что рано или поздно все равно возьмет свое. Просто не таким образом.
— А… — девушка мягко высвободилась из его объятий и отошла к невысокому парапету крыши, — а вот поклонницы твои другого мнения.
Пчёлкин нахмурился, и даже стоя к нему спиной, она явственно почувствовала этот тяжелый взгляд, устремленный ей промеж лопаток. Она так отчаянно пыталась, но никак не могла выкинуть из головы тот треп ее уже теперь бывших одноклассниц, который услышала буквально пару часов назад в туалете. Спасибо Елисеевой, которая оказалась тогда рядом и со свойственной ей прямолинейностью пояснила, куда именно стоило пойти кучке сплетниц.
Но чувство гадливости так никуда и не делось. Лизавета даже и подумать никогда не могла, что те, кого она считала приятельницами, могли говорить про нее такие гадости. Да еще и тайком, за спиной…
Дыма-то ведь без огня не бывает. И теперь девушка усиленно искала в себе что-то порочное; то, что могло бы дать почву для подобного рода «бесед» в прокуренном девчачьем туалете.
Пчёлкин поменялся в лице очень быстро. Ему совершенно не нужны были подробности: он и так прекрасно мог представить, какие именно эпитеты получила в свой адрес Лизавета, стоявшая сейчас, спрятав руки за спину и глядевшая куда-то себе под ноги.
Какой-то хреновый у них выпускной получался, что ни говори.
Он бы, конечно, сказал ей, насколько глупо она реагировала на все это… но она стояла в паре шагов от него — такая хрупкая, печальная и совершенно искренне не понимавшая, почему отношение к ней так резко сменилось, что у него просто язык не поворачивался произнести что-то прямолинейное.
— Слушай, — он вновь подошел к ней вплотную и провёл пальцами по её виску и щеке, — неужели тебе настолько не наплевать? Ведь всё уже, конец, завтра другая жизнь начнется. Кстати, — быстро он взглянул на циферблат наручных часов, — до завтра всего четыре часа осталось. Неужели тебе так хочется это время провести в размышлениях о стайке девок, которые и рады бы дать кому-нибудь, да не берёт никто?
Она опустила голову и заправила выбившуюся из прически прядь волос за ухо. Какая-то странная полуулыбка появилась на её лице, и Пчёлкин невольно выдохнул: у него получилось. Девушка вдруг как-то странно сложила руки на груди, и Витя словно на автомате расстегнул и снял свой пиджак. Как он понял, что она банально замерзла в своем платье в цветной горох? Ведь он почти не касался её… это могло бы показаться странным и неправдоподобным, но он словно почувствовал ее озноб, а движение тонких рук лишь подтвердило догадку.
— Спасибо, — она благодарно взглянула на него, накинувшего пиджак на ее хрупкие плечи, а затем вдруг прижалась к его груди — так просто и в то же время чувственно, что он понял вдруг, что готов был бы отдать полжизни своей за то, чтобы эти вот мгновения, в которые она так доверительно льнула к нему, длились как можно дольше.