Дмитрий поднял на меня глаза.
— Делалось это для того, чтобы внушить тебе, что все раны — дело толпы. А потом проводить свои дурацкие эксперименты и преподносить это всё как «лечение».
Я отвела взгляд.
— Понимаю, какого тебе услышать это всё сейчас. Но поверь, я лично прослежу за тем, чтобы к тебе больше никто не прикоснулся. Повторюсь. Ты же слышала наш разговор с Олегом. Завтра всему придет конец. Все пациенты под присмотром таких же врачей, как и я. Они приходят в себя. Подождешь сутки, Рит, и я отвезу тебя домой. Клянусь сердцем.
Услышав заветное слово «домой» я стиснула зубы и взглянула в его глаза.
— Если обманешь — пересажу тебе сердце какой-нибудь курицы. Без всякого оборудования и инструментов.
Дмитрий улыбнулся и кивнул.
— Ну мне пора идти. Сейчас распоряжусь, чтобы тебе принесли новый матрас и постельное белье. Помни, Рита. Всего сутки.
Он забрал старые бинты и распрямился.
— Спасибо, — бросила я, поражаясь своей доверчивости.
— Тебя что-то беспокоит?
— Да. Что ты уходишь.
— Рита, ты в изоляторе. Я не могу здесь долго находиться. И это ты виновата, между прочим.
— Знаю. Но здесь жутко. И что с моими руками?
— Сильно болят?
— Нет. Совсем нет. Это и пугает. В кого меня пытаются превратить?
— Уже не в кого. Постарайся выбросить это из головы. Операция прошла успешно. Каким бы психом он не был — профессионал своего дела. Да. Единственное, что тебя может мучить — сухость кожи. Пей больше воды и брызгай бинты тем, что я тебе оставил. Я зайду попозже. Договорились?
Я нахмурилась.
— Доверься. Ты обещала.
И он вышел, оставив меня одну.
Вскоре после этого пришли санитары и привели всё в порядок. Тогда я легла в кровать, уповая на завтрашний день.
Сухость действительно дала о себе знать. В горле так часто пересыхало, что я потеряла счет стаканам, благо воды принесли целый кулер.
Как бы ни было сложно, я попыталась последовать совету Дмитрия и старалась не думать об операции. Хотя, конечно, это было дело бесполезное. Смотреть на свои руки я теперь боялась. Успокаивало только Завтра. Но до него еще нужно было дожить.
Без камня было тяжело вдвойне. Видения проявлялись во снах, и мне приходилось прямо там и останавливать моря и океаны. Днем я стала бесполезной. В итоге, не дождалась Дмитрия и уснула, доконав свой мозг нескончаемыми мыслями, а нервы — переживаниями.
Глава 17. Красивое начало
Так себе выдалась ночь, хотя здесь она и ни была никогда нормальной. Зуд по всему телу не давал уснуть, а если это и случалось, то в голове вволю начинали бродить кошмары. Я чувствовала, что со мной что-то не так. Нескончаемая жажда и дикий голод не давали покоя, напоминая о себе каждое мое движение. Из-за того, что конечности постоянно тянуло, приходилось поворачивать их в разные стороны и по кругу, вызывая противный хруст. Боль стала неотделима от меня, лилась по всему телу будто введенный вирус, поражая постепенно все органы и ткани. Терпеть ее было вдвойне сложно из-за неудобств, вызванных изолятором.
Около двух часов ночи я встала с кровати, не в силах справиться с холодом. Растирание рук и ходьба из угла в угол немного помогли, но организм требовал свое — усталость завладевала мной с каждой минутой, усаживая снова на постель. Через какое-то время я услышала скрип и почувствовала на своих плечах теплый плед. Стакан с таблеткой, что меня заставили выпить, прибавил мне сил. Никогда не любила болеть и пить лекарства, но сейчас готова была каждую секунду восхвалять человека, придумавшего обезболивающее.
После трех часов я отключилась прямо на груди врача, что пробыл со мной все это мучительное время. Больше сны не беспокоили, поэтому тело и разум приняли заслуженный отдых.
Утром все началось заново. Повысилась температура, появилась тошнота, боль в суставах и слабость. После разговора с Дмитрием, я поняла, что мне суждено пробыть здесь еще день. Снова потерянный день, который я могла бы потратить на поездку домой.
Грязные, не весть что пережившие стены, на которых можно было разглядеть алые пятна и ровные полосы от ногтей, были завешаны разными плакатами, недавно принесенными в палату по указу Олега. Я была благодарна этим двум, но так себе у них выходило сгладить жуткую обстановку.
Как мне сказали, спец. службы взяли Михаила Львовича около семи утра и уже во всю обходили здание, чтобы оценить ущерб, нанесенный на физическое и психическое здоровье пациентов. "Happy end" близился, однако до моего было далеко. Если бы ученые спохватились раньше, я бы не чувствовала себя ни к чему не способным овощем.
После обеда начались новые изменения. Я потеряла голос. Случилось это неожиданно для всех. Именно тогда, когда с меня начали брать показание, я открыла рот и не смогла выудить из себя ни звука. Дмитрий проводил агентов соответствующей службы и вернулся ко мне со столом, на который взвалил стопку бумаг, и стулом, на который сел и больше ни спускал с меня глаз.
Смириться с потерей казалось задачей невыполнимой, поэтому я всячески напрягала связки. Благо слух не подводил, напротив, кажется, стал даже лучше. За дверью постоянно слышался топот и отдельные фразы, хоть она и была сделана из толстого куска железа. Но это не особо пугало по сравнению с тем, что я навсегда могу лишиться возможности говорить.
— Опиши свое состояние. Максимально подробно, хорошо? — обратился ко мне Дмитрий, надев очки в черной оправе.
Я устало взглянула на него и вздрогнула, увидев свое отражение в линзах. На меня смотрели желтые глаза.
— Ты чего? Черт. Понял. Только не волнуйся.
Я схватила пустой блокнот, что протягивал мне врач, и стала писать.
Вчерашний день, сегодняшний. Казалось, страницы будет недостаточно, чтобы выразить в полной мере то, что мне пришлось испытать. Сколько еще предстоит мучений? Уже другой вопрос. Что с моей внешностью и как все это связано с одной операцией по пересадке одной ткани в другую? Третий вопрос. В итоге, у меня в голове их накопилось множество. Оставалось только грамотно и без эмоций их подать.
Неровным подчерком я заполнила всё до последней страницы и бросила блокнот в Дмитрия.
Он пробежался по нему глазами, вздохнул и поднял их на меня.
— Сейчас не время и не место всё объяснять. Как только ты поправишься, обещаю, расскажу всё, что захочешь. Ладно?
Я покачала головой.
— Кто бы сомневался.
Тут дверь в изоляторе открылась, и на пороге появился Олег.
— Как успехи? — спросил он у Дмитрия, кивнув мне.
— Да все так же. Я разобрался в том, что он хотел сделать. Однако одна операция не могла привести к таким ухудшениям. Да и каким образом? Если мы порезали палец, разве будем мучиться от зубной боли?
— В этом ты прав. Смотри, — Олег подошел к столу и положил перед своим другом лазурную папку.
Дмитрий пролистал несколько страниц и в изумлении поднял на него глаза.
— Где ты ее нашел?
— За книжной полкой, в кабинете Михаила Львовича. Ты только взгляни на это! Да здесь же все дела людей из крыла С. Самое жуткое то, что у него не было точных целей, мы теперь сможем это подтвердить. Он делал первое, что приходило на ум.
— Что с ними теперь будет?
— К сожалению, обратного пути больше нет. Твой дядя на совещании, которое ты пропустил утром, сказал, что у нас есть два варианта. Либо оформлять их на эвтаназию, либо содержать до конца жизни в клетках. Так то, коллега. А теперь открой дело № 193.
Я была рада, что Олег не старался ничего скрыть от меня. Это было справедливо как минимум потому, что от этой информации зависело как минимум мое здоровье.
Дмитрий усмехнулся, провел рукой по волосам и сложил ладони в замок, приложив его к губам.
— ДНК формирует тело человека, неся в себе генетический код развития, так? Это жизненно важная единица, которую могут использовать вирусы для размножения, — продолжал Олег. — Но ДНК людей, подобных Маргарите, отличается от обычной. Вирусы не могут внедрить в их клетки свою нуклеиновую кислоту. Он хотел выяснить причину этой особенности.