БАРОНЕССА (раздражительно): Почему вы вечно шутите? Это утомительно.
МАКС: Это даже просто глупо. Я это делаю по пятидесятилетней плохой привычке, от которой уже поздно отучиться.
БАРОНЕССА: Или от неврастении.
МАКС: Неврастению выдумали психиатры для увеличения своих заработков. Хуже психиатров есть только психоаналитики. И у вас тоже никакой неврастении нет.
БАРОНЕССА (с надеждой): Вы думаете? А мне иногда кажется, что я медленно схожу с ума, что я все забываю. Это неверно?
МАКС: Даже следа этого нет. Вы все ваши дела помните не хуже вашего управляющего. Я как-то присутствовал при том, как он, в докладе вам, ошибся в дивидендах Мидлэнд Стил, и вы тотчас его поправили.
БАРОНЕССА: Свои дела я помню хорошо. Это у меня от отца. Он сам нажил свои миллионы в Южной Америке… Да, о чем же мы говорили? Я знаю, что вы меня любите не за богатство. Я десять раз предлагала вам место секретаря с хорошим жалованьем, и вы наотрез отказывались. Между тем мне известно, что вы сейчас без работы.
МАКС: И я очень этому рад. Мое главное достоинство: я ленив, т. е. люблю делать только то, что мне нравится, и, еще лучше, ничего не делать. Очень приятно пожить год без всякой работы. У меня есть две тысячи сбережений. Кроме того, я получаю в течение 26 недель пособие для безработных. Вы скажете, что не совсем прилично получать пособие для безработных, когда я могу поступить на службу? Но, во-первых, я не такой уж совестливый человек, каким вы меня считаете. А во-вторых, я всю жизнь честно платил налоги казне Соединенных Штатов, и нет никакой беды в том, чтобы казна Соединенных Штатов в течение полугода платила мне. Это не самая глупая из всех ее трат. Чем, например, я хуже Чан-Кай-Ши?
БАРОНЕССА: Допустим. Но чем же в таком случае моя «казна» хуже казны Соединенных Штатов?
МАКС: Вам я никогда никаких налогов не платил… А что, если б вы меня чем-либо угостили? Я с молодыми красивыми женщинами люблю говорить за вином.
БАРОНЕССА (Она польщена): Я, разумеется, угощу вас, но этого не следовало бы делать. Вы слишком много пьете, милый друг. Вы спаиваете и моего мужа.
МАКС: Его спаиваю! Он сам споил бы Фальстафа. (Наливает себе виски). Чего налить вам? Хочу с вами чокнуться.
БАРОНЕССА (смотрит на часы): Ровно десять. Я выпью с вами Квиеталя. (Протягивает ему рюмку Квиеталя, чтобы чокнуться. Он сердито отдергивает руку).
МАКС: Не хочу! Вы злоупотребляете этой дрянью! Она в сто раз хуже всех крепких спиртных напитков. Квиеталь новое средство, очень сильное и еще плохо изученное. Мне знакомый врач сказал, что от больших доз Квиеталя люди теряют память!
БАРОНЕССА (тревожно): Неужели?.. Впрочем, что же тут страшного? Потерять память, забыть обо всем, что было!.. Хорошего было так мало. Детство в Южной Америке в доме отца! Он был недурной человек, но я знаю, как создаются богатства. Где миллионы, там грязь и скандал.
МАКС: Так говорят социалисты. А вам неудобно, милая, быть социалисткой, имея восемь миллионов долларов.
БАРОНЕССА (поправляет): У меня нет восьми миллионов. Самое больше шесть с половиной… После дома отца эти два брака!
МАКС: Вы сами виноваты: зачем вы выходили замуж за каких-то экзотических аристократов? Вы не янки по крови, но во всем остальном вы почти американка, и гораздо лучше сделали бы, если б вышли замуж за настоящего американца. Не могу простить вам эту вашу несчастную любовь к титулам… (После некоторого колебания). Слава Богу, что вы решили развестись с бароном.
БАРОНЕССА (тоже после колебания): Я еще не совсем решилась. Хотя я отлично знаю, что он подлец.
МАКС (недовольно): «Подлец» слишком сильное слово. Что же бы вы тогда сказали о шпионах, об изменниках, о гангстерах? Он просто очень слабый человек, еще более слабый, чем большинство людей.
БАРОНЕССА: Он поступил со мной подло! Притворялся влюбленным, а я, дура, поверила! Разве в миллионерок влюбляются?
МАКС (уклончиво): Вероятно, он был влюблен в вас. Он сам мне говорил, что никого никогда не любил больше, чем полгода.
БАРОНЕССА (раздраженно): Это, конечно, очень лестно для моего самолюбия! Впрочем, мне он изменил еще раньше. Как только мы вернулись в Нью-Йорк после свадебного путешествия, он сошелся с этой женщиной. (С бешенством). Что он в ней нашел? Она даже не так красива! У нее наружность манекена из модного дома в провинции. В Нью-Иорке или в Париже ее не взяли бы в манекены! Она покупает мужчин своей молодостью. Пользуется тем, что я старше ее, для того, чтобы отобрать у меня мужа! (Нерешительно смотрит па Макса). Она ведь моложе меня лет на пять. Ей верно двадцать шесть или двадцать семь?
МАКС (с полной готовностью): Если не больше!
БАРОНЕССА: И как гадко все это было сделано! Сошелся с переписчицей нашего отеля, которую я же, идиотка, ему рекомендовала для книги! Он ведь пишет книгу! Хорош писатель! Хемингуэю и Фаулкнеру не придется повеситься от зависти. Он даже не образован. Отнимите у него титул – и он никто! (подозрительно). Я знаю, вы только что подумали, что если отнять у меня деньги, то я тоже никто.
МАКС: Я этого не подумал. Но это можно сказать почти обо всех людях вашего круга. Все вы какой-то анахронизм. Нельзя жить ресторанами, ночными клубами и туалетами… Я всегда говорю вам правду, дорогая, не сердитесь. Отчего бы вам не заняться каким-либо полезным благотворительным делом?
БАРОНЕССА (Скучающим тоном): Каким?
МАКС: Мало ли каким. (Старается придумать). Например, Society for Advancement of Colored People? Или общество помощи беженцам из Уругвая? Верно, есть какие-нибудь беженцы из Уругвая, правда? Да и не все ли равно кому помогать? Все нуждаются, а у вас миллионы.
БАРОНЕССА (с легким раздражением): Я каждый день получаю десять просьб о пожертвованиях из разных обществ и посылаю, но крайней мере, половине. А если я буду ходить на их заседания, и подписывать какие-то их бумаги, то, во-первых, это будет совершенно бесполезно, а во-вторых, я тотчас по насмешке в их глазах увижу, что им нужна только моя подпись на чеках. Я пробовала.
МАКС: Ну, так займитесь собиранием коллекций. Вас не интересует, например, французская мебель восемнадцатого века?
БАРОНЕССА: Нисколько. Дом в моем имении полон всевозможных коллекций, и я ни в чем ничего не понимаю, как мой муж ничего не понимает в фарфоре. Он выбрал Франкенталь, потому что ему нравится это слово, да и Севр или Мейссен для него слишком банальны. (Со все возрастающим раздражением). Хорош эстет! Сошелся с полуграмотной стенографисткой! Я ей прежде диктовала письма, этой вашей Марте. Она пишет с грамматическими ошибками. Я ей давала хлеб, а она украла у меня мужа! Подлая, подлая женщина, без стыда, без совести!
МАКС (тоже с раздражением): Вот она, психология богатых людей! Вы думаете, что вы «даете хлеб» всем, кто на вас работает. Бросьте это!
БАРОНЕССА: Да, да, ведь вы хотите, чтобы я дала на прощанье пятьдесят тысяч долларов этой труженице? Никогда!
МАКС (так же): Не ей, а вашему мужу. Она ваших денег и не взяла бы, она с шестнадцати лет живет своим трудом. Но он, если вы ему ничего не дадите, будет жить на ее заработки. Вы ей создадите этим выигрышную роль. Барон уже почти падший человек. Если вы откажете ему в деньгах, он станет совершенно падшим.
БАРОНЕССА (плачет): И пусть!
МАКС (тотчас смягчается от ее слез, ставит свой бокал на стол и берет ее за руку). Нет, дорогая моя, вы этого не думаете. По вашей доброте и благородству, вы дадите ему пятьдесят тысяч.
БАРОНЕССА (вытирает слезы): Он их истратит на нее в один год!
МАКС: Не на нее, а на себя, и не в один год, а в три. Он не так беззаботен, как вы думаете. Быть может, он даже немного прикидывается беззаботным. А Марту он бросит через три месяца.
БАРОНЕССА (с надеждой): Вы думаете?
МАКС: Я в этом уверен.
БАРОНЕССА: Да, я знаю, он только делает вид, будто влюблен в нее. (Нерешительно). Но если так, то зачем нам собственно разводиться?