Было приятно путешествовать со всеми удобствами за счет "фирмы", которая являлась для них тем же, чем для маленькой полевой маргаритки плотная дождевая туча, нависшая над растрескавшимся от засухи полем. Когда поезд тронулся и Эрик с Сабиной в последний раз взглянули на очаровательный и ненавистный городок, они впервые начали верить, что Эрик уже не бедный университетский преподаватель, а научный сотрудник промышленного предприятия, солидный человек в превосходно отутюженном костюме, начинающий новую карьеру с жалованьем вдвое больше того, что он когда-либо получал.
Когда ушел носильщик, Эрик сказал:
- Отныне мы с тобой принадлежим к буржуазии.
Две недели назад он ездил в Нью-Йорк один, для предварительных переговоров. "Фирма" называлась Американской машиностроительной компанией и занимала целый дом на углу 24-й улицы и Мэдисон-авеню. Это было двадцатишестиэтажное здание из песчаника, выстроенное в стиле первых небоскребов. Его безобразный полуготический фасад выходил на Мэдисон-сквер-парк. Эрику никогда еще не приходилось видеть такого скопления солидных, хорошо одетых людей. И он должен будет каждый день ходить на работу в "выходном" костюме. Придется распрощаться с бумажными штанами, старыми куртками и свитерами.
Его провели к мистеру Педерсону. Мистер Педерсон сидел в небольшом скромном кабинете; по виду его вполне можно было принять за члена какого-либо попечительского совета, но разговаривал он, как инженер. Он не спрашивал, почему Эрик бросает академическую работу и при каких обстоятельствах он ушел из университета. Очень серьезным тоном, как бы признаваясь, что и в его жизни случались ошибки, он сказал:
- Я ведь тоже в свое время занимался преподаванием. В институте Стивенса, с тысяча девятьсот десятого года по тысяча девятьсот одиннадцатый. - Но он тут же дал Эрику понять, что университетское прошлое - не такая уж серьезная помеха для его будущей работы. Он задал ему несколько вопросов относительно его образования и семейного положения и неразборчивыми каракулями записал ответы.
Педерсон не заговаривал об условиях предстоящей работы; вместо того он с важным видом стал объяснять общую проблему синхронного действия различных частей сложных механизмов и способы применения электричества для управления ими.
Видя, что Педерсон не собирается приступать к переговорам, Эрик спросил, почему они пользуются такими сложными магнитными реле, ведь электронные вакуумные лампы были бы значительно проще. Педерсон поднял на него усталый взгляд и спросил, нет ли у него на этот счет каких-либо соображений.
- Эту проблему, которую вы привели в качестве примера, можно было бы попытаться разрешить таким путем, - сказал Эрик и, набросав чертеж цепи, объяснил свою мысль Педерсону, который внимательно следил за бегавшим по бумаге карандашом.
- Довольно остроумно, - сухо заметил Педерсон. - Это ваша собственная идея?
- Нет, это только один из вариантов схемы, обычно применяемой в лабораториях.
Педерсон повертел в руках чертеж и стал рассеянно рассматривать свои пальцы.
- Если клиент покупает у нас машину за пятьдесят тысяч долларов, он вправе требовать от нее бесперебойной работы. Вот почему мы применяем такую сложную контрольную систему. Каждая часть стоит больше пяти тысяч долларов, и, конечно, целесообразно было бы сократить дополнительные расходы. С другой же стороны, если в этой вашей схеме произойдут неполадки, то в лаборатории вам никто не мешает выключить ток и все исправить. А большому заводу остановка машины на пять минут обойдется в несколько тысяч долларов.
- Но эта схема дает отличные результаты, - возразил Эрик. - Я пользовался ею в миниатюре десять тысяч раз, и она ни разу не отказала. Если давать половину номинальной мощности напряжения, то она будет работать вечно, и вся установка не будет стоить и двух тысяч долларов.
- Это очень интересно, - сказал Педерсон. - А как обстоит дело с патентом? Впрочем, у нас есть юристы, которые это выяснят. Такое усовершенствование для начала было бы недурно. Очень недурно. - Он взглянул на ручные часы. - Пройдемте к мистеру Тернбалу.
Мистер Тернбал оказался тучным человеком лет под шестьдесят, в таком отличном и так ловко пригнанном по фигуре костюме, какого Эрику еще ни на ком не доводилось видеть. Его кабинет был отделан деревянными панелями и устлан коврами. На панелях висели небольшие групповые фотографии спортсменов в костюмах для поло. Одна из фотографий изображала белую паровую яхту. На письменном столе стояла фотография женщины с некрасивым смеющимся лицом; за угол рамки были заткнуты три любительских снимка маленькие дети на лужайке, простиравшейся, казалось, до самого горизонта. Мистер Тернбал поднялся из-за стола навстречу вошедшим; складки его костюма из темно-синей ворсистой ткани отливали бархатистым блеском. Быстрые голубые глаза, прямой нос и тонкий аскетический рот как-то не вязались с его толщиной. Казалось, в эту жирную тушу забрался юркий тощий человечек: физиономия принадлежала ему, а костюм, улыбка, подбородок и щеки - другому, очень толстому человеку.
Мистер Педерсон сел и закурил сигарету.
- У доктора Горина есть кое-какие соображения насчет электронной системы управления. Довольно интересные идеи, я бы сказал.
Тощий мистер Тернбал зорко глянул из-за приветливой улыбки толстяка.
- На ваш взгляд, в них есть толк, Пити?
- Есть. Это очень недурно. Садитесь, Горин.
Мистер Тернбал повернулся вместе со стулом к Эрику. Он заговорил ленивым благодушным тоном толстяка, но слова его показались Эрику очень толковыми.
- Среди наших сотрудников еще не было физиков, Горин. Большинство наших людей даже не знает, что это такое. Но я лично считаю, что промышленность нуждается в кое-каких нововведениях. До тысяча девятьсот восемнадцатого года на химических заводах работали только инженеры-химики, но во время войны эта отрасль промышленности стала быстро развиваться и переросла ту стадию, когда с основными проблемами мог справиться простой инженер; поэтому к работе были привлечены доктора химии - люди, у которых учились эти самые инженеры. Теперь химик, работающий в промышленности и не имеющий докторской степени, не считается квалифицированным работником. Машиностроительная промышленность сейчас тоже приближается к той стадии, когда инженеры-механики уже увязают в технических сложностях. Пытаясь усовершенствовать эти чертовы машины, они вдвое увеличивают их размеры - и только. Я постоянно твержу, что пора вернуться к основным принципам, пересмотреть их, найти более простые методы и что этим должны заниматься физики, но меня никто не слушает. Им-то что! Доходы растут по-прежнему, и все довольны. Все, кроме меня. На мое несчастье, бог наградил меня уменьем заглядывать в будущее. Дело у нас довольно консервативное, и заправляют им довольно-таки консервативные люди. А я человек прогрессивный. Черт побери, я даже радикал - в деловом смысле, конечно, - добавил он, и его тощий двойник снова испытующе взглянул на Эрика.
Эрик заметил этот взгляд и промолчал.
- Наконец я нашел людей, которые позволили мне оседлать моего любимого конька, но я хочу иметь лошадь, которая возьмет любое препятствие и будет отвечать моим требованиям.
Он взглянул на лист бумаги, на котором Педерсон записал данные об образовании Эрика, его ученой степени, научных трудах и семейном положении.