Ваш Картер»
Когда папа проснулся мы ещё долго разговаривали с папой о жизни, о людях, об их случайности и неслучайности, о прошлом, настоящем и будущем, и с каждой минутой мне стоновилось легче. Я понимала, что расстраиваться и плакать в сложившейся ситуации точно не из-за чего, все живы и здоровы, ничего страшного не произошло, просто многое резко поменялось, а смена чего-то привычного часто травмирует, но всё в наших руках и в руках судьбы, в которую лично я верю. На мой вопрос:
– Папа, что будет дальше?
Он ответил:
– Я верю в тебя, Фейт. Я верю в Картера. Верю в вас. А дальше будет будущее, в которое, я знаю, верите вы, – это были именно те слова, которые мог сказать сейчас самый лучший папа на свете. Он обнял меня, и, смотря в его улыбающиеся глаза, я ответила:
– Да, вера – это самое главное. Я верю.
КАРТЕР
Я так хотел заснуть хотя бы на несколько часов. Я так надеялся на тебя, мой редкий гость сон, так ждал тебя и твою помощь, но ты всё не приходил. Мне было так больно, но я знал, что мама будет переживать за меня ещё больше, если я буду вербально или невербально волей-неволей напоминать о своей потере, все и так всё понимали, поэтому я просто притворился спящим и постарался сделать как можно более расслабленное лицо, чтобы не нагнетать обстановку.
Ну, что ж, начнём с начала – с начала конца. Вчера вечером, когда я зашёл в комнату родителей, мне позвонил мой продюсер Стивен. Он сказал, что если я не хочу всё потерять, то срочно должен приехать в Америку и заявить о своём триумфальном возвращении. Я не мог понять, к чему такая спешка, ведь мы обо всём договаривались, да, пусть в Сети стали появляться подробности о моём местоположении, даже откуда-то узнали про драку, но мне, если честно, было наплевать, я должен был вернуться через день – через день, который должен был провести с Фейт. Если честно, то я разозлился, вернее, просто закипел, папа это заметил, конечно, поэтому выхватил у меня трубку, чтобы я не наделал глупостей. Пока он разговаривал со Стивеном, смотря в окно, мама села передо мной на пол:
– Картер, дорогой, посмотри на меня, пожалуйста, – попросила она.
Я был подавлен, ведь понимал, что уехать необходимо немедленно, но мама тут ни при чём, да даже если бы была и при чём, я никогда не смогу испытывать к ней какие-то негативные чувства, только любовь, безграничную любовь, поэтому я поднял на неё глаза.
– Мама, почему так? – спросил я, чувствуя себя маленьким беззащитным ребёнком. Я знал, что только мама сможет подобрать нужные мне сейчас слова.
– Мой взрослый мальчик, иногда ты ещё такой маленький, – улыбнулась она. – Бывает, что в жизни что-то складывается не так, как нам бы хотелось, или не тогда, бывает, всё резко меняется. Главное, быть гибким к таким «несовершенствам» и изменениям нашей жизни, так намного проще жить.
– Но я так хотел провести завтрашний день с Фейт, – перебил я маму.
– Я знаю, дорогой. Но ещё я уверена, что вы не упускали возможности сказать друг другу то, что хотели, не откладывали слова и дела на потом, вы были предельно честны друг с другом, поэтому не будет сожаления о том, что что-то не сказано или не сделано. Конечно, завтра вы бы могли посвятить себя друг другу, могли бы спокойно попрощаться, но в какой-то мере я даже рада, что так получилось, потому что мне кажется, что вы могли бы просто не отпустить друг друга. Либо ты остался бы здесь и, хоть и был бы счастлив в любви, своё призвание потерял бы, либо Фейт уехала бы с тобой и в твоей любви потеряла бы себя. А сейчас всё складывается на самом деле очень хорошо. Я знаю, я просто уверена, что всё у вас будет прекрасно, но через какое-то время, а пока что нужно немного подождать становления друг друга, просто нужно время.
– Просто нужно время… – повторил я мысленно уже в машине и погрузился в какие-то свои мысли, вспомнил о письме, которое так и лежит у меня в кармане пиджака, я так хочу его прочесть, но не буду, пока не прилечу домой, потому что знаю, что слова Фейт могут развернуть меня обратно, я могу, наверно, даже попробовать дойти до неё пешком или просто наделать каких-нибудь глупостей, которые никому не нужны. Прочту его в Америке, а там уж будь что будет. Я уже не слышал разговоров родителей, правда, улавливал какие-то обрывки фраз, вроде «всё так, как должно быть», «всё не зря», «значит сейчас так лучше», но особого внимания на них не обращал, конечно, это всё имеет смысл, наверно, но в моей голове происходили другие процессы. Постепенно грусть и отчаяние сменились вдохновлённостью и предвкушением того, что ещё будет у нас с Фейт, у каждого по-отдельности и, конечно же, вместе. Всему своё время – с этим я полностью согласен. Да, конечно, подростковый максимализм говорит во мне, что должно быть всё и сразу, но не то что голова, сердце понимает, что всё ещё впереди.