Он отправил это объемное сообщение Гуаньшаню и выпил ещё, для храбрости. Рыжий не сразу заметил оповещение, но оно и понятно: в клубе было громко.
Тянь наблюдал, как Гуаньшань вытащил мобильник из кармана, как пялился на экран, и как его глаза бегали по строчкам… Определённо больше раз, чем там было текста.
Затем их взгляды встретились на долю мгновения. Потом Гуаньшань посмотрел на ребят и снова уткнулся в телефон, что-то печатая.
Хэ Тяню показалось, что в это мгновение у него откажет сердце. Он едва дышал, уставившись в тревожное: «Набирает сообщение».
А потом накрыла такая эйфория, словно он одновременно принял все наркотики мира без побочек. Секунду назад сознание было готово отключиться, а теперь требовало очередной дозы: подпрыгнуть до потолка, пробежаться, прокричать от счастья, что угодно, лишь бы выразить радость…
Он поднялся с дивана, стараясь игнорировать туман, стелящийся перед глазами. Впрочем, помимо тумана там были ещё строчки, что написал Гуаньшань: они будто намертво отпечатались в подсознании и горели, как неоновая вывеска.
«Кофту не забудь».
Не обращая внимания на остальных, Хэ Тянь подхватил толстовку, сунул ошарашенному Цунь Тоу мятую пачку купюр и постарался не отстать от рыжего, уже скрывшегося в толпе.
====== 15. Понять себя ======
Гуаньшань шёл вдоль набережной молча вот уже минут десять кряду, но его это нисколечко не напрягало. Если бы не пиво, которое они несли с собой в бумажных пакетах, можно было подумать, что двое парней по чистой случайности выдерживают одинаковый прогулочный темп, шагая рядом.
В голове царила восхитительная пустота, такая, что не хотелось даже ни о чём думать. После клуба болела голова и немного звенело в ушах, но сейчас Гуаньшаню уже стало полегче: относительно свежий городской воздух и тишина сделали своё дело. Пиво было холодным, поэтому он потягивал его с осторожностью, небольшими глотками. Прохладный ветер бодрил расслабленный разум, однако кроме этого он не чувствовал ничего. Даже спать не хотелось.
Хэ Тянь закурил. В окружавшей их тишине короткий, чиркающий звук зажигалки прозвучал подобно раскату грома.
— Дай мне тоже, — Гуаньшань, как это ни странно, нарушил молчание первым.
Парень успел спрятать пачку в карман и достал её заново.
— Спасибо, — рыжий поднёс сигарету к губам, прикурил и постарался затянуться осторожнее, чтобы не закашляться, как в прошлый раз.
Дым заполнил лёгкие, но уже не показался таким едким. Хотя в голову всё же ударило. Ощущение было новым, Гуаньшаню понравилось смаковать момент. Его немного вело, но ровно так, как и хотелось: самую малость, чтобы ни о чём не думать. Он прикрыл глаза и вдруг обнаружил, что в глубине души плещется лёгкое, невесомое чувство благодарности к Хэ Тяню. За то, что ничего не говорит, не шутит и вообще всё это время ничем не выдал своего незримого присутствия.
Рыжему нужно привыкнуть. Освоиться, как и с сигаретой, принять факт, что мажор просто идёт рядом, и чувство безопасности никуда не исчезает.
Это было правильно, и если бы Тянь сделал так с самого начала, наверное, всё бы сложилось как-то иначе?
— Стой, — вдруг тихо произнёс тот.
Гуаньшань рефлекторно послушался, замирая, и посмотрел в ту же сторону, что и мажор.
— Там полицейские.
Вдали раскинулась смотровая с лавочками, которые облюбовали ночные гуляки. В большинстве такие же, как и они, молодые и пьяные ребята. Попасть в участок Гуаньшаню хотелось меньше всего. Сказать по правде, он этого даже боялся. Как потом смотреть в глаза маме?
— Давай свернём в город, — предложил Хэ Тянь, которого, возможно посетили те же самые мысли.
— Есть место, куда можно пойти и где точно не будет полиции, — рыжего осенило.
Тянь молча последовал за ним, но идти вскоре пришлось чуть быстрее. Возле метро собралась пьяная толпа, и Гуаньшань на всякий случай обогнул её по кривой дуге. Однако затем они едва не врезались в курящих возле какого-то ресторана. Здесь были узкие тротуары и куда больше машин. Все куда-то спешили: из многочисленных ярко-освещённых окон лилась музыка и слышался чей-то гомон, перемежаемый задорным смехом. Где-то горланила надоедливая реклама, зазывалы приглашали в клубы, торговцы активно продавали уличную еду. Звуки сливались в единую какофонию, режущую уставший мозг.
Ускорив шаг, они, наконец, миновали оживлённую улицу и оказались в знакомом рыжему переулке.
Он уводил Тяня в гору, вверх по лестницам, мимо каких-то старых трехэтажных построек, молча и таинственно, словно там впереди их ждало что-то важное.
Хотя на самом деле ничего особенного вовсе не было. Просто они с семьей жили в этом районе до тех пор, пока Гуаньшаню не исполнилось семь лет.
Ветхие, покосившиеся дома сменились обжитыми новостройками, но среди них попадались и отремонтированные, которые по какой-то причине так и не снесли. Вскоре показался и знакомый дом с красноватой черепицей. Свет в окнах не горел, но судя по пышным гортензиям в цветочных кадках на крыльце, здесь кто-то жил.
Может, те, кому мама продала этот дом когда-то давно? Там, вроде, была семья из четырёх человек. Родители и двое детей близняшек…
Однако рыжий вёл Тяня вовсе не сюда. Он пошёл дальше, выше по улице, которая всё время забирала влево. Через минуты три их взору открылся небольшой палисадник, заботливо ухоженный местными жителями. Кажется, здесь стоял всё тот же потёртый гобан*, пара складных табуреток и каменный фонтанчик с птицами. По периметру расположились лавочки, чуть выше – столбы с бельевыми верёвками и несколько зонтиков, под которыми можно было прятаться от солнца или дождя.
— Ты знаешь это место? — Хэ Тянь прошёл вперёд и устроился на одной из деревянных скамеек.
— Угу, — рыжий уселся рядом и осторожно затушил сигарету.
Рядом была урна: он выбросил бычок, а затем откинулся на каменную спинку, сделав при этом несколько крупных глотков из бутылки.
— Красиво. И так тихо, — мажор прикрыл глаза, поставив свою бутылку на землю чуть подальше от ног. — Я прямо скучал по тишине, — добавил он, а затем потёр виски и устало вздохнул.
— Голова болит? — поинтересовался Гуаньшань.
— Со вчерашнего дня, — признался Тянь и повернулся к нему. — В выходные было тяжело, будто и не спал вовсе.
Рыжий продолжал смотреть прямо на него, тем самым выражая молчаливую готовность слушать. Он и не думал, что может не раздражаться, и что мажор умеет быть спокойным, находясь рядом. Впрочем, сейчас, судя по выражению лица, того занимали совсем уж не позитивные мысли.
— С тех пор, как мамы не стало, всё будто развалилось, — начал он. — Мы вдруг поняли, что отдалились друг от друга. Словно она была магнитом с нужной полярностью, который сдерживал нас всех вместе. Потом просто раскидало по разные стороны и сблизиться вновь не получилось ни у кого. А с появлением мачехи я так поругался с отцом, что мы не разговаривали почти полгода. Я отказался от перевода в школу в Гонконге, и дядя арендовал для меня жильё здесь.
— Ты здесь родился? — уточнил Гуаньшань.
— Ну да, но у отца весь бизнес в Гонконге, и он уже почти перебрался в этот город, там удобнее вести дела. Дядя в Шанхае, а мы с братом здесь. Сначала все считали, что один я не справлюсь. Но удалось доказать обратное… И вот.
Он запнулся, словно не зная, что говорить дальше.
Рыжий опять сделал пару глотков и неожиданно обнаружил, что бутылка пуста. Ещё две были спрятаны у него в рюкзаке, но парень повременил доставать их.
— Когда я в Гонконге, кажется, меня будто сажают в клетку, — Тянь снова достал пачку сигарет, но сперва молча протянул её рыжему.
Тот взял одну, заметив, что в этот раз прикурил у мажора из рук.
— Клетка, само собой, золотая. И в ней есть всё, что только можно пожелать для хорошей жизни. Но желают это за меня.