— О, это весьма любопытно... Но об этом наркозе в 1929 году сообщил Мигуэль Гарсиа Марин... Мексиканец. Имел он, правда, немногочисленных последователей... Пальма Рафаэль, Рамирер, Константин... Какой-то англичанин возражал против алкогольного наркоза следующим образом: не пристало клиники обращать в кабаки и таверны. Потом об алкогольном наркозе забыли. В России им не пользовались...
Еще никогда я не попадал в такое глупое положение. Юдин заметил мое смущение и пришел на помощь:
— Ну и что ж, что Марину принадлежит приоритет... Вы к этому наркозу пришли своим путем. Другие заимствовали этот наркоз из вашего госпиталя. Вы не только воскресили метод, но и привнесли новое: впервые применили на войне. И не только как наркоз, но и как наркоз-лечение. Этого более чем достаточно... В медицине часто так бывает: забытый способ обновляется, совершенствуется и начинает давать результаты, о которых прежде только могли мечтать. Даже стоющая идея сразу не дает полного эффекта...
На другой день профессор предложил мне дать наркоз раненому, которому он собирался делать операцию. В палатке, моя руки, он говорил:
— При операциях на бедре я отказался от новокаина. Раствор, наводняя ткань, изменяет ее. Тогда трудно отличить мертвое от живого.
Наркоз спиртом, который я давал, протекал прекрасно.
— Вот видите, — улыбаясь, говорил С. С. Юдин. — Всегда нужно уметь отличать мертвое от живого...
В Столбцах
Наши войска прорвали оборону врага на реке Друть — притоке Днепра. Части стремительно продвигались вперед. Лавина танков, пехоты, артиллерии, кавалерии неудержимо двигалась на запад. Она миновала Бобруйск, Минск и покатилась дальше — к Столбцам, Волковысску.
Расстояние между передним краем и госпиталями росло молниеносно: триста, триста пятьдесят, четыреста километров...
На этой огромной территории бродили разбитые гитлеровские части. Они пробивались на запад. Иногда нападали на наши тыловые подразделения: продовольственные, медицинские, дорожные, транспортные.
Убивали. Увозили продовольствие, одежду, медикаменты.
Отставший от войск километров на двести штаб нашей санитарной службы выставлял на ночь охрану из... главных специалистов: разводящим был армейский хирург Коженков, часовыми — терапевт Франкфурт, эпидемиолог Зайцев и другие.
Дивизии потеряли связь со своими медсанбатами, порой считали их уничтоженными. Тут же формировались новые медсанбаты.
Нам приказано было по мере возможности не отставать от войск: где развернемся, никто не знал.
На плохих, изрытых и избитых дорогах часто ломались машины. Тогда груз перетаскивали на другие автомобили, и мы следовали дальше.
Возбуждала любопытство машина Сережи Гусева.
Перевозила она аппаратуру для лечебной гимнастики: разные лесенки, фигуры из дерева — кубики, пирамиды, конусы, шведскую стенку. Не иначе как передвижной киоск детских игрушек! На запад шли танки, тягачи, «катюши», самоходные орудия — и вдруг — машина с игрушками. Чего только не увидишь на войне!
* * *
Ночь спустилась на землю быстро, словно упала с неба. Шоферы включили подфарники. Тусклым металлическим блеском отсвечивало асфальтовое шоссе. По обеим сторонам дороги в темноте угадывалась стена леса.
Головная машина остановилась. Из кабины выскочил Лазарев и крикнул:
— Все подошли? Подтянуться...
Ветер шумел в ветках деревьев. Шум этот уходил, разбегался во все стороны, словно необъятный морской прибой.
Где-то близко залаяла собака.
— Видимо, недалеко деревня. Заночуем в ней, — сказал Лазарев и скомандовал: — По машина-ам!
Мы снова нырнули в свои кабины. Соблюдая дистанцию в двадцать — двадцать пять метров, грузовики двинулись вперед.
На окраине деревни остановились. Первые несколько изб оказались пустыми, с накрест забитыми окнами и дверями. Следующая была заперта изнутри, и мы постучали. Никто не откликнулся. Постучали сильнее.
В сенях послышался сдержанный кашель и осторожная возня.
Тревожный голос спросил:
— Кто стучит?
— Свои... — отозвался Лазарев.
— Кто свои?
— Советская Армия... Открывайте, хозяйка. Не бойтесь.
Деревянно заскрипел запор, и дверь приоткрылась. Каршин включил карманный фонарик. Перед нами стояла испуганная средних лет женщина.