Пока ждали возвращения начальника госпиталя, решили получше познакомиться с городом.
Из развалин навстречу нам, прихрамывая, выбежала девушка. Она была гибкой и тонкой, как лозинка. Над выпуклым чистым лбом шевелился шелковый платочек белых-белых волос. Глаза — голубые, ясные, детски доверчивые. Настоящая Аленушка. Хотелось даже оглянуться: не прячется ли за развалинами серый волк, примчавший ее на своей спине из дремучего леса.
— Скажите, это госпиталь? — показала девушка на грузовики с красными крестами. — Есть здесь врачи?
— Госпиталь. И врачи есть, — утвердительно ответил я. — Кто-нибудь ранен в вашей семье?
— Семьи у меня нет, — сказала Аленушка. — Я из больницы. Врачи и сестры разбежались. Большинство больных — тоже... Однако есть раненые. Им нужно оказать помощь.
Тут же решили отправиться в больницу. На трассе оставили дежурных, чтобы встретить Лазарева.
Корпуса больницы были разрушены. Каким-то чудом уцелело только одно здание. Дымящиеся стены опоясывал свежепокрашенный резной заборчик с кокетливыми беленькими маковками.
— Как вас зовут, девушка? — спросил я, пропуская ее в калитку.
— Тамара...
— А кто вы такая? Сестра?
— Да, сестра...
— Вы давно здесь работаете?
Она ответила с грустью:
— В этой больнице от ран погиб мой отец. В сорок первом. С тех пор я здесь работаю.
— Вы местная?
— Нет. Из Гомеля. Когда освободили Западную Белоруссию, отца послали в Столбцы. Он — железнодорожник...
— А мать?
— Мать давно умерла. Мы жили с отцом вдвоем.
Прихрамывая, она взошла на крылечко. Вид у нее был усталый: влажное от пота, неумытое лицо, подчеркнутая пылью морщинка между бровями.
Поспешно перевела разговор на другое:
— В больнице восемнадцать раненых. И все тяжелые. Кормить их нечем. Пою водой и делаю перевязки...
Входим в длинный пустой коридор. Голоса и шаги наши звучат громко, как в необжитом помещении. На полу — раздавленные ногами таблетки, коробки с просыпанными порошками, баночки с цветными этикетками, опрокинутые стулья. Шевелится чувствительный к незаметным движениям воздуха пух от подушек. В палатах видны сдвинутые с мест кровати без матрацев с обнаженными сетками.
В конце коридора на носилках лежит раненый. Нога его прибинтована к шине полотенцем и солдатским ремнем. Он стонет.
— А где другие раненые? — спросил я.
— В подвале... — ответила сестра. — Когда началась бомбежка, я перенесла их в подвал. Спускать было легче, чем носить наверх. Я смогла только одного поднять. Это он и есть, — девушка кивнула в сторону раненого.
— Когда несла меня, ногу себе свихнула, — отозвался солдат.
Так вот почему она прихрамывает!
— А ну-ка, покажите ногу, Аленушка, — обратился к ней я и присел на опрокинутый стул.
— Тамара, — поправила она. — А что показывать? Хожу нормально, чего еще надо?
— Показывайте, показывайте, человек я упрямый.
Тамара неохотно сбросила туфлю. Я наложил ей тугую повязку — было растяжение сустава.
Потом мы спустились в подвал. Шли по выбитым каменным очень узким ступенькам. Поскрипывал под ногами жженый уголь.
Открываю сбитую из неоструганных досок дверь. В нос ударяют тяжелые запахи сырости, плесени и пропитанных гноем повязок.
Тамара поднимает высоко над головой зажженный фонарь.
Вокруг черной туши парового котла в разных позах лежат раненые. Они укрыты одеялами и шинелями. Выжидающе поблескивают в свете фонаря угольки глаз.
— Здравствуйте, товарищи, — бодро поздоровался я.
Ответили нестройно, недоверчиво:
— Здравствуйте, здравствуйте...
Тамара радостно объявила:
— К нам приехал военный госпиталь. С врачами, сестрами. Всем вам перевязки сделают, накормят, напоят... Дождались наконец-то!..
Я добавил:
— Потерпите немного. Сейчас вас будем поднимать наверх, в палаты.
Пробираюсь между рядами. Бегло осматриваю бойцов — не нуждается ли кто в немедленной, неотложной помощи на месте. Спрашиваю, откуда раненые, как попали сюда.
Оказывается, поступали они сюда с разных мест. Части наши быстро продвигались вперед. Раненых везли в медсанбаты. Но медсанбаты снимались и следовали за войсками. Тогда раненых везли глубже в тыл или оставляли в местных больницах. На долю этих выпала столбцовская больница.
— Сестричка, как же вы всех перенесли сюда? — удивился я.
— Очень просто: положу на матрац и волоку по полу. А с лестницы, как с горки... Только придерживала, — ловким жестом она изобразила, как это проделывала.