Она ждала. Никто не хотел касаться этого вопроса. Мудрое решение, подумала она.
– Дело вот в чем, – продолжила Реми и взяла Джульена за руку. – У меня были подозрения, и мне нужен был кто-то в семье Брайтов, кто помог бы подтвердить их. Джульен. И помимо того, что он помог устроить эту милую аудиенцию, он и я... как бы так сказать?
– Мы влюблены, – закончил Джульен. – Безумно и абсолютно влюблены. Для начала.
– Что вы хотите от нас? – решил уточнить отец Джульена.
– Потрясающий вопрос, – ответила Реми. – К счастью, у нас есть потрясающий ответ. Кэпитал Хиллс собрали неплохой урожай одногодок. Арден только что купили вторую ферму. Вы отдадите мне и Джульену одногодок и ферму. Мы продадим одногодок, а вы можете считать это пожертвованием. О, Шенаниганс и Хиджинкса мы тоже хотим. Вы не заслужили этих лошадей. – Она бы забрала и Бенволио, поскольку он был соучастником.
– Ты хочешь чего? – переспросил мистер Брайт в полнейшем ужасе.
– Чуму на оба ваших коня! – прокричал Меррик.
Реми повернулась и уставилась на него.
– Простите, – ответил он. – Я всегда хотел произнести эту фразу.
– Мы хотим вашу незаконную прибыль, – ответил Джульен. – И мы используем ее с пользой. Мы с Реми планируем превратить ферму в некоммерческую организацию с лошадиной терапией для помощи больным, инвалидам и бедным подросткам. И вы все финансируете ее. Поздравляю. Из преступников в филантропы за один день.
– Серьезно? – спросил ее отец со смесью злости и скепсиса. – Я не совсем уверен, что согласен на этот план.
– По фигу, – ответила Реми. – Ты утратил свой голос в это вопросе, когда поставил под удар репутацию всей фермы и нашей семьи. Вам всем должно быть стыдно. И даже если не стыдно, вы все равно получите по заслугам.
– Она такая сексуальная, когда становится такой жесткой, – заметил Меррик.
– Полностью согласен, – согласился Джульен и стукнулся с Мерриком кулаками.
– Брайты и Монтгомери не могут просто так начать некоммерческую организацию, – сказал мистер Брайт. – Мы объединены бизнесом. И вражда в прессе...
– Она окончена, – ответила Реми. – Хватит. Конец. Капут. Это прошлое. Отныне и навсегда. И через неделю вы проведете пресс-конференцию и объявите миру, что вражда окончена. Брайты и Монтгомери простили друг друга. Пресса съест это. И объявите о создании «Шенаниганс» – дневном лагере, который будет финансироваться Фермами Арден и Кэпитал Хиллс, для нуждающихся, больных и инвалидов подростков. И вы не возьмете ни единого цента от Балта. Вы больше никогда не будете ставить на скачки. И не подставите еще одни скачки. Никогда. Больше.
Реми замолчала и дала своим словам проникнуть в их головы.
– А если нет? – поинтересовался мистер Брайт после минутной паузы.
– Ваш сын и я позвоним в комиссию по проверке скачек.
– Ты донесешь на нас? На свою семью? – не поверил ее отец.
– Я? Я донесу на семью? – Реми была в ужасе. – Ты стал жадным и поставил на кон репутацию свой семьи. Джульен и я могли просто позвонить комиссии. Вместо этого мы даем вам возможность выйти из этой идиотской ситуации с достоинством и грацией.
– Я больше не узнаю тебя. Это не Реми Оливия Монтгомери, которую я знала и любила, – сказал ее мама самым ледяным тоном.
– Нет, не знаешь, – ответила Реми. – Потому что я не Реми Оливия Монтгомери.
– Что? – ахнула ее мама.
– Она Реми Оливия Брайт, – заявил Джульен с широкой победной улыбкой. – Мы поженились в Париже. Меррик сфотографировал.
– Вот они, – сказал Меррик и протянул им свой телефон. – Разве Реми не прелестна в этом платье? Я его выбрал. О, а вот и свидетельство о браке. – Он поднял документ, чтобы все его видели. – Вуаля! Это «вуаля» на французском.
– Хорошо, что мы поженились, – заметила Реми, быстро целуя его. – Медсестра сказала, что только семье дозволено посещать палату. Я написала ей небольшую записку, где говорилось, что я твоя жена, а они твои свекр со свекровью.
– Приветики, – махнул Джульен.
– Ты женился? – выдохнула миссис Брайт и вытаращилась на сына.
– Знаю, это немного внезапно, – признался Джульен. – Но это был лучший способ гарантировать... Как ты назвал это, Меррик?
– Слияние, – ответил Меррик. – И эти дети сливались как бешеные. Даже в вашем доме вчера вечером.
– Я не смогла удержаться, – извиняющее ответила Реми. – Я скучала по мужу.
– Моя дочь и Джульен Брайт поженились, – повторила ее мать. – Поженились? Вышла за Джульена Брайта?
– Это точно была свадьба. Там был французский священник, и мы были в церкви, и все было романтично, – сказала Реми уверенно и искренне. Искренне, потому что это была правда – церковь, цветы и церемония. – Прости, что не пригласили.
Ее мама посмотрела на Реми, затем на Джульена, затем снова на Реми и села в кресло. Она не упала в обморок, и это было хорошо.
– Ты говоришь правду? – спросил ее отец. Он смотрел ей прямо в глаза.
Реми спокойно смотрела на него.
– Церковь. Священник. Брачная церемония. Я. Джульен. Клятвы. Документ подписан, заверен и... – Она вырвала документ из рук Меррика. – И доставлен.
Она передала свидетельство о браке отцу.
– Ты не врешь, – ответила ее мать, с широко распахнутыми глазами изучая документ.
– Мам, ты два года говорила мне найти хорошего парня и осесть. Я нашла хорошего парня. Мы осели. И да, это все внезапно и шокирующе, но и еще это самое умное решение, которое я когда-либо принимала.
– Не могу дождаться медового месяца, – сказал Джульен.
– Ты выйдешь за меня? – спросил Меррик Салену.
– Конечно же, нет, – ответила Салена.
– Все потому что я еврей, а ты индуска?
– Все потому что ты странный, высокомерный и невыносимый.
Казалось, Меррик не удивился или расстроился.
– Но мы можем продолжать трахаться?
– Само собой разумеется.
– Салена, и ты тоже? – спросила миссис Брайт. – Ты тоже причастна к этому?
– Да, – ответила Салена. – И еще, я увольняюсь.
– И я увольняюсь, – сказал Реми.
– И я тоже, – заявил Меррик.
– А у меня нет работы, – добавил Джульен. – Но, если бы была работа на ферме, я бы тоже уволился.
Мама Реми прижала ладонь ко лбу. Ее отец выглядел так, будто его сейчас вырвет. Отец Джульена и мама спорили друг с другом. Ни у кого не была сердечного приступа.
Она бы назвала это победой.
– Мама и папа, – после глубокого вдоха сказал Реми. – Я люблю вас обоих. Но то, что вы сделали, почти непростительно. И вам должно быть стыдно за себя. – Она посмотрела на всех родителей в палате. То, что ни один не поднял глаз, было финальным доказательством их вины. – Можете злиться на нас сколько пожелаете. Но мы сделали это ради вашего блага, в конечном итоге, вы это поймете. А теперь, если простите, я со своим мужем еду в медовый месяц. Приступим, мистер Брайт?
– Я чудесным образом излечился за ночь, миссис Брайт, – сказал Джульен. – Ты сказала медовый месяц?
– Есть предложения? – поинтересовалась Реми.
Джульен обулся и взял жакет.
– У меня есть идея, – ответил Меррик.
Следующим утром, все четверо были на пути в Париж.
Эпилог
Шенаниганс
Родители Реми и Джульена не общались с ними почти три месяца. И причина не в том, что Реми и Джульен забрали у них десятки миллионов. Семьи признали, что были жадными и неправыми. Но Реми и Джульен ждали дня пресс-конференции, чтобы рассказать родителям правду – их свадьба в Париже не была законной.
Реми так и не узнала, что сказал Меррик священнику, или сколько он ему дал, чтобы изобразить свадьбу и подписать полуофициальный документ. Она не знала и не хотела знать. В любом случае, уловка со свадьбой сработала. Меррик знал, что Реми никогда не сможет соврать родителям с покерфейсом и сказать, что она вышла замуж, когда на самом деле не выходила. Она знала, что они не состояли в законном браке, но этого было достаточно, чтобы она могла, глядя маме в глаза, сказать, что у нее была свадьба с Джульеном. Это было грязно, но у них не было выбора, кроме как отказаться от соперничества, теперь, когда дочь Монтгомери вышла за единственного сына Брайтов. Если две семьи объединились, два бизнеса объединятся, нравится им это или нет. Реми и Джульен решили, что их маленький обман не более чем справедливое наказание за дорогостоящее и опасное мошенничество, в которое ввязались их родители.
Поскольку родители до сих пор не разговаривали с ними, Реми и Джульен провели Рождество вместе. Им было так хорошо наедине, что Джульен попросил ее выйти за него в канун Рождества. Они отпраздновали его «да, да, конечно, да», занявшись любовью под елью. Дважды.
К новому году их семьи, сообща, простили их на званом ужине, который устроила Реми, чтобы объявить о помолвке. Реми хотелось верить, что их прощение послужило причиной того, что их родители увидели неправильность их выбора, раскаялись и начали все с чистого листа. По правде же, она знала, что хорошие отзывы на Кэпитал Хиллс и Фермы Арден повлияли на их решение. «Волнующее, трогательное и вдохновляющее» решение зарыть топор войны и создать благотворительную организацию, которая поможет больным, инвалидам и нуждающимся подростками и детям проводить время, катаясь на лошадях, укрепило бы наследие Брайтов и Монтгомери в щедрости готовности служить Кентукки и всему конному миру. Каждая семья в мире скачек в области трех штатов присоединялась и жертвовала деньги. Райли уже выписали им чек на пять миллионов, которые их родители приняли, судя по фото с Верона Доун.
Реми не слишком близко к сердцу приняла то, что ее родители и родители Джульена принимали все лавры и вели себя так, будто слияние было их давним планом. Все, что волновало Реми, был Джульен, ее лошади, Меррик и Салена и их планы на будущее.
И как бы поскорее затащить жениха в постель.
В ноябре они переехали на новое место, на ферму ее родителей, против их воли, для организации. К январю они чувствовали себя как дома. Джульен вернулся к учебе в университете Кентукки и работал над степенью в психологии, чтобы лучше понимать детей, которых будет обслуживать их организация. В двадцать шесть она была официально обручена с первокурсником, и никто не стоял на пути ее любви к Джульену. Реми обустроила для него офис в колониальном доме, который стоял на этих землях. Он выглядел таким милым, сидя за своим столом, нависая над конспектами и ноутбуком, что все, что она могла сделать, это прокрасться и стоять ждать, когда он заметит ее.