— Арчи… — хриплым шепотом вопрошаю в глубину темного коридора, не включая свет, дабы не потревожить спящих. Пёс с неохотой, но шлёпает на мой голос, тычется мордой в морду и недовольно фыркает. — Гитлер в юбке здесь? — Опускает ухо и садится на задницу, весь во внимании. — Надо идти войной на все войска или только на фюрера?..
— А ты идти-то можешь? — слышу над головой до дрожи суровое. Для какого-то хрена стараюсь сделать трезвое лицо (ваапще не получается, только на «поржать» пробивает), может, надо с карачек встать… пробую, придерживаясь за пса, вроде получается, но всё равно лыба не сходит.
— Могу! Куда идти? К тебе или отсюда?..
— По какому поводу пьём? — он так забавно злится, что у меня встал.
— Просто. А что? — на губах играет коварная улыбка. — Хочешь меня наказать?..
— Есть такое желание.
— А ты сначала меня найди! — ползу… ну да, так удобнее передвигаться, стены не кидаются, а он, сука, на меня поворачивается, как флюгер по ветру!
— Я тебя по свежаку найду, пьянь!
— А мама дома?
— Нет.
— А ты одетый?..
— По форме «час ночи». Яр, где можно было так нехило накидаться? Судя по запаху сайры, закуска таки была. Или покормить?
— Не-а… спать… и желательно с тобой… — Бля, пока он меня найдёт, я отрублюсь, поэтому обнимаю за бёдра, на которых его любимые хлопковые пижамные штаны… на голое тело, лбом вжимаюсь в живот… случа-а-а-айно стаскивая штаны немного вниз. — Хочу с тобой… Можно?
— Не уверен, — отнекивается, но в голосе слышно сомнение. — Не люблю рыбу.
Невнятно хмыкнув и взяв себя в руки, подрываюсь на ноги, Германа закидывая на плечо. Пируэт получается опасный, но, сука, зрелищный. Фюрер неинтеллигентно орёт матом, вцепившись мне в поясницу ногтями, Арчи лает, земля кружится, но вес держу устойчиво.
— Я из вежливости спрашивал, — говорю вертлявой заднице, осторожно шагая к комнате. Штанина провокационно сползла с ягодицы, а я, оказывается, такой провоцируемый… Лизнул за ягодицу — моментально стихли ругательства и попытки выдраться из моей хватки. Укусил… маты возобновились. Быстро от шока отошел…
— Герман, соберись! Я сейчас буду нас ронять.
— Твою мааааа…!!!
— Не упоминай свою мать при мне!
Упав на лопатки, Гера раскинул руки и незрячими глазами уставился в потолок. Вид у него был такой, словно он переосмысливал все жизненные ценности именно в эту минуту.
Я снял куртку.
Гера замер.
Я снял штаны, носки…
Он напрягся и весь подобрался, ловя звуки.
Футболка.
— Оставь, — просит педагогически вежливо, когда хлопаю резинкой от трусов по пузу.
— Как скажешь, — ухмыляюсь и падаю сверху, сгребая мужчину в охапку и заматывая нас обоих в одеяло. Прижав спиной к себе, обнимаю за живот, проходясь по рёбрам, вторую руку запускаю под шею и обнимаю за голову, перебирая светлые пряди.
— У меня такое желание… — говорю почему-то шёпотом, ситуация кажется нереальной и происходящей не со мной, что ли, слишком всё хорошо.
— Твоё желание мне в зад упёрлось, — сопит обиженно, с собой борется, а у меня такое скотское «хочу» его всего вылизать с ног до головы и вые…
— Яр… — осудительно просит, перехватывая мои мысли, а потом и ладони в районе своего паха.
— Если я к тебе спиной повернусь, то тоже смогу почувствовать твоё желание. Я и так его чувствую… — Обхватываю ладонью крепкий ствол и оглаживаю через хлопковую ткань, сам прижимаюсь сзади плотнее, толкнувшись бёдрами вперёд. Реакции долго ждать не приходится, выдох-стон разрезает тишину и всю к ебеням выдержку. Забрав руку из-под головы и надавив ему на плечо, роняю его на лопатки, сам ложусь сверху, за колени притянув его к себе, разводя их в стороны. Наклоняюсь к лицу, чувствуя кожей, как он часто дышит, касаюсь губ, просто чтобы чувствовал: это я… и так близко. Прижавшись бёдрами к его и чуть подкинув на себя, толкаюсь так пару раз, имитируя трах, продолжая скользить губами по его рту, пока из обоих не вырывается скулёж…
Герман
Тело подводит… Даже пьяный Яр безошибочно подбирает к нему нужные ключи… нашаривает кнопочки пальцами и языком, а когда начинает тереться каменным членом о мой стояк, не выдерживаю… Стон вперемешку с всхлипом звучит слишком по-блядски, но парень рядом со мной реагирует так же. Вылизываем рты друг другу в исступлении… я от него пьянею, оглушённый не самым приятным запахом хмеля, и раньше бы оттолкнуло, а теперь заводит так, что бёдра сводит… Мозгом понимаю, что нужно притормозить, чуть сбить этот сумасшедший накал, иначе мой зад затрещит по швам. Сжимаю голову парня, вдавливающего меня в кровать, шепчу с жарким придыханием:
— Яр… ляг рядом… сейчас же… Я хочу взять у тебя в рот…
Подействовало!
Моментально скатывается, сам мою голову за затылок наклоняет к паху. Резко немного, но я успеваю руками опереться о постель. По моим влажным губам проводят головкой гладкой плоти с солоноватой каплей предэякулята, резковатый запах мужского тела будит странное желание укусить кожу на животе чуть выше лобка. Делаю. Мои волосы жёстко сжимают в кулак, чуть приподнимая лицо, отчего с покорной улыбкой приоткрываю рот. Глухое нетерпеливое рычание, и меня отпускают. Ложусь поудобнее, нащупываю основание члена, пару раз провожу по всей длине, а потом вбираю ртом головку. Не выдержав, Яр выгибается, почти вонзаясь в мою глотку, но я блокирую эту ярость, прижимая бёдра к постели, начинаю энергично отсасывать, то дразня головку и гоняя шкурку вверх-вниз, то вбирая ствол до самой глотки.
Наконец он перестаёт так беситься, наглаживает рукой голову, сжимает плечо, цедит дыхание сквозь зубы…
Пока я, остановившись, сам не стягиваю с себя отсыревшие спереди пижамные штаны…
====== Глава IX ======
Ярослав
Всё, что ещё было в голове, сейчас испарилось с последним выдохом, дальше я не анализировал. Только брал.
Увидев, как он снимает с себя штаны влажными от волнения руками, сам дёрнулся вперёд, затаскивая его на себя и помогая избавиться от ненужной тряпки. Насквозь мокрый, что с него буквально сочилось, он даже не представлял, сколько всего пробуждает сразу во мне, но сильнее всего была похоть. Животная. Неуправляемая. С трудом поддающаяся анализу, она рвалась изнутри, обрушиваясь на него волной страсти.
Переворачиваю Германа на живот, укладывая грудью на смятые влажные простыни, поднимая бёдра, и, надавив на поясницу, заставляю прогнуться. Вид открывается поистине развратный, и к этому разврату нестерпимо тянет. С такой силой, что пальцы сводит судорога от нетерпения, а губы сохнут от частого дыхания.
Наклоняюсь к нему, крепко держа за бедро, чтобы не рванул, второй рукой раздвигая крепкие половинки в стороны, и веду влажную линию языком от копчика до самых яиц. Герман предсказуемо дёргается и старается отстраниться, но, получив шлепок, немного затихает, лицом уткнувшись в подушку и издав невнятный стон. Сминая ягодицу, повторяю маршрут ещё раз, прикусывая нежную кожу возле яиц, и, задев их языком, добиваюсь отборных ругательств. Дальше — позволяю ему выпустить пар, выстонать, что чувствует и к горлу подступило, сам вылизываю его, как сумасшедший, с пошлым чмокающим звуком, в тишине ночи кажущимся оглушающим, присасываюсь к полупопиям и, каждый раз оказываясь около кольца то сжимающихся, то наоборот пульсирующих от нетерпения мышц, толкаюсь в них языком, обильно смачивая слюной и загоняя язык как можно глубже. Раз за разом. Сам теку, как сука последняя, член камнем и ноет, словно его в тиски зажало. В глазах темень, и только своё дыхание и редкие, глушащиеся подушкой стоны Геры — как музыка, действуют гипнотически и не успокаивают ни хуя, наоборот — возбуждают до крайности!
Дальше — пальцы. Один за другим, скользящие в узком теле, наспех смазанные первым попавшимся под руку кремом. Один… следом второй… развожу их в стороны, растягивая под себя. Слишком медленно — чтобы оставаться в рассудке обоим. Натянув сразу на два, достаю до бугра простаты, массируя его, и наконец слышу крик! Меня бросает в дрожь и сразу в холодный пот, потому что всё… точка предела пройдена, остается принять и терпеть, таким, какой есть.