Наконец, подошёл срок скорого заседания комиссии, и пришло понимание того, что улучшить в тексте прошения более ничего невозможно. После этого Жилин, вздохнув, передал заказчику готовый образец документа, сообщив 'малявой', что всё готово - 'пахан' может своей рукой написать оригинал заявления и передать его администрации тюрьмы для рассмотрения комиссией по УДО.
После этого в тюрьме наступило тяжёлое ожидание - все заключённые, зная о соглашении 'приговорённого мента' с паханом, ждали, чем кончится дело. Уроют 'блатные' мента' или он выкрутится.
Перечить вору 'в законе' никто не посмеет.
Несколько дней напряжённого форсажа нервов 'контингента' прошли тяжёло, затем по тюрьме разлетелась радостная весть - 'мент не подвёл', 'пахана' выпускают!
Вор в законе вскоре вышел на волю, а в отношении Евгения - не обманул, запретил 'блатным' даже думать о том, чтобы свести счёты с Жилиным.
Авторитетно заявил блатным:
'Мент просто делал свою работу. Он за это деньги получал. Это вы фраера, что попались! Что не разглядели 'засланного казачка'! Вините только себя и делайте выводы на будущее. Мента - не трогать! Он что обещал мне, то сделал! А если я узнаю, что вы против моей воли пошли... на ремни порежу! Везде достану!'
Евгению его слова передали, разошлись они и по всем 'сидельцам'. Теперь на Жилина на прогулках, посаженные им бандиты смотрели с ненавистью и боязнью. Близко подходить не решались. Посягательств на жизнь Евгения до самого конца срока отсидки больше не было.
Авторитет и слово вора в законе ограждали Жилина от любых неприятных инцидентов в учреждении.
Вышел он на волю ровно через три года, день в день, отсидев свой срок от звонка до звонка.
Время даром не потерял. Получил второй диплом о высшем юридическом образовании, подготовил материалы для защиты кандидатской диссертации и набрал целый пакет идей для осуществления новых планов на гражданке.
На улице шёл две тысячи седьмой год...
Глава 4. 'Оплот'.
Первое, что сделал Евгений после освобождения, собрал документы, подтверждающие незаконность его осуждения, нашёл всех важных свидетелей по своему делу, привлёк внимание к процессу со стороны прессы и подал заявление в суд на реабилитацию.
Депутат Кернес за три прошедших года уже давно забыл про въедливого опера, занялся новыми бизнес-проектами ещё более высокого уровня, пересел в другое кресло, поэтому судьбой посаженного его людьми мента не интересовался и вмешиваться в дела суда по жалобе капитана УБОП Жилина, не стал.
Суд по восстановлению доброго имени и признанию прошлого приговора за 'превышение служебных полномочий' недействительным, Евгений выиграл. Был реабилитирован и восстановлен в прежней должности на службе. Ему вернули звание и все награды.
Учитывая опыт, характер Жилина и свою вину перед ним за то, что не смогло защитить, начальство было вынуждено считаться теперь с ним гораздо больше, чем с обычным рядовым сотрудником, так как Евгений пострадал за свою стойкость, за правду и верность служебному долгу, согласно букве закона
Можно было бы сказать, что он победил в этом сложном клубке событий, в этом противостоянии 'сильным мира сего', но Евгений чувствовал, что со стороны местных вышестоящих руководителей МВД к нему сложилось, в какой-то степени, подозрительное отношение.
Возможно, на это как-то повлияли разборки с юристами и 'смотрящими' депутата, закончившиеся отсидкой опера УБОП, возможно, руководство опасалось новых инициатив Жилина в борьбе за справедливость, но фактом было то, что Евгению перестали давать на расследование важные дела всяких 'влиятельных людей'.
Его уделом стала работа по преступлениям, так называемого 'среднего и нижнего звена', то есть тех, где фигурантами обычно не бывали серьёзные воротилы из власти, либо политики.
За тем, как Жилин вёл расследование преступлений и сбор доказательств по порученным ему делам, начальство 'присматривало'. Часто требовало его 'на ковёр' с обстоятельным докладом по 'текучке'.
Сослуживцы объясняли такую 'опеку' молодого опера тем, что Евгений 'не умел договариваться', не умел включать 'заднюю скорость'. Из этого следовало, что если упрямый капитан опять нарвётся на какого-нибудь крупного бизнесмена или чиновника, то снова не отступит.
А это чревато!
Если такого напористого следователя не удастся подкупить или, в крайнем случае, забрать у него дело и передать другому, более покладистому сотруднику, то... что сделают 'заинтересованные лица', известно.
Устранят проблему физически!
Так что можно было сказать, что Жилина 'отечески' оберегали все - от начальства до коллег по отделу, чтобы он не встрял снова в какое-нибудь гиблое противостояние и не погиб бы...
Но даже в делах 'низшего и среднего уровней важности' можно попасть по случайности в смертельно опасную ситуацию.
И Евгений, в конце концов, столкнулся с ней.
Ему удалось взять с поличным пару мелких уголовников, которые на допросах дали неожиданные показания. Оказывается, они состояли в гомосексуальных отношениях с одним высокопоставленным чиновником. После 'раскрутки' задержанных удалось установить и фамилию этого чиновника, которого требовалось привлечь к делу, вначале, как свидетеля, получить от него определённую информацию.
Этим чиновником оказался некий Арсен Аваков, занимающий высокий пост в управлении Харьковом.
Являться на вызовы следствия он отказался, видимо, опасаясь совершенно не нужной огласки своих сексуальных предпочтений.
Прислал юристов, которые немедленно начали давать на Жилина, требуя закрыть дело, отпустить задержанных мелких уголовников и сохранить в тайне все деликатные подробности.
Их аргументация на закрытие дела не тянула, но вот наглость и откровенные попытки 'купить' Евгения, ему не понравились. На сделку он не пошёл.
Стал готовить материалы для передачи в суд, продолжил вызывать Авакова.
Через некоторое время вокруг следствия по этому дело началась непонятная 'движуха'. За обвиняемых вступились 'серьёзные люди' - политики с большими связями, бизнесмены.
Стали серьёзно беспокоить начальство Жилина и прокуратуру.
Евгений отказался взять очередную, предложенную ему крупную сумму за то, чтобы развалить уголовное дело гомосексуальных партнёров влиятельного чиновника, забыть о нём и всех фигурантах навсегда.
Вот после этого с ним начали разбираться всерьёз.
В самый последний момент, когда по оперативным данным УБОП, на Жилина готовилось покушение с взрывом служебного автомобиля, начальник отдела остановил войну.
Он вызвал к себе в кабинет Евгения и в приказном порядке, ссылаясь на некие процессуальные 'нарушения' по сбору доказательств обвинения, и жалоб на это адвоката подследственных в прокуратуру, заставил передать дело, в котором, как свидетель проходил Аваков, другому следователю.
Несмотря на все возражения и возмущение Жилина, начальник отдела настоял на своём.
Новый следователь договорился с адвокатами подзащитных, взял деньги, отпустил обвиняемых, закрыл дело и вскоре получил повышение по службе.
А Евгений остался в живых.
Но после этого случая начальство стало ещё более подозрительно к нему относиться. Присвоение очередного воинского звания Жилину всё откладывали и откладывали. В конце концов, Евгений и сам понял, что его карьера в УБОП закончена. Он так и остался в звании капитана.
Как только подошёл срок, совсем ещё молодой оперативник тридцати четырёх лет от роду, в последний раз крепко всё обдумав, ушёл на пенсию по выслуге лет.