Потом нас поочередно посетили командир роты и лейтенант Абубакиров. Чижик выглядел очень расстроенным. Он все время сокрушенно качал головой:
— И как вас угораздило? Эх, дела — делишки…
Я давно заметил, что это любимое присловье в зависимости от обстоятельств могло иметь у Чижика множество всевозможных оттенков…
Абубакиров был, как всегда, непроницаем. Он выслушал наш рассказ, но искать инициаторов самоволки не пытался. Он только посмотрел на Сашку, который, потупившись, стоял у двери, и вздохнул:
— Ну и помощничка я себе выбрал…
— Так это же не его затея, — шмыгнув носом, вступился Витька.
— Виновных не ищу. Если бы мне удалось найти зачинщика, я бы считал, что вся моя наука пропала даром. За все отвечает взвод!
— Товарищ лейтенант, — обратился Соломоник, — а что же с нами дальше будет?
— Ах, это вы, — повернулся к нему Абубакиров, — в чужом пиру похмелье? Не знаю, не знаю… Будущее ваше туманно, господа…
В течение 1 апреля на фронтах существенных изменений не произошло.
Из сводки Совинформбюро
Товарищ, товарищ! Опять ввечеру
Я вспомнил бои и походы.
Горят под Кущевкой хлеба на ветру,
Горят наши лучшие годы.
Идем мы по хмурым, пустым городам,
По селам, войной разорённым, —
Юнцы, возмужавшие не по годам
Под воинским стягом червонным.
Идем мы в лучах пятикрылых зарниц —
Бойцы двадцать пятого года,
Ребята из дальних и ближних станиц, —
Особой чеканки порода.
Ряды наши вражьи осколки секли,
Свинцовые пули косили
На всех горизонтах планеты Земли,
На всех перекрестках России.
И я среди поля, средь русских берез,
Как делают это солдаты,
Врагу — чужеземцу возмездие нес
В спрессованном громе гранаты,
И я, как ровесники, падал, вставал,
Не раз на снегу умирая.
И пулю в патронник пустой досылал,
И ненависть отчего края!
Мы вышли из битвы тяжелой и злой,
В живых оставалось нас мало,
Когда наша юность над Эльбой — рекой
Зарю на штыках колыхала.
Товарищ, поет полковая труба,
Напомнив бои и походы.
Я вижу: горят под Кущевкой хлеба,
Горят наши лучшие годы.
Ох и славные ж девчата,
Настоящие друзья —
Наша Ната из санбата
И радистка Шаргия.
Кинут на руки шинели:
— Ой ты, матушка моя,
Нам шинели надоели.
Шел бы, парень, к нам в мужья!
Был я хлопец деревенский —
Очень молод и несмел.
От причуды этой женской
Заикался и краснел.
Извиненья слал культурно
Под прицелом старшины.
И куда такому дурню
Две красавицы жены?!
— Вы, девчонки, как хотите,
Наше дело — сторона.
Шутки в шубках не шутите —
Над землей гремит война.
Кто с ружьем, кто с пушкой дружен.
А подружки за свое.
Нарекли солдата мужем,
Перештопали белье.
Напевали, хорошея,
Про вишневый цвет зари.
И таскал на тонкой шее
На троих я сухари.
О хозяйстве небогатом
С этих пор не забывал:
Три семейных автомата
Драил, диски набивал.