«Видно, родители алкаши», — подумал он.
— Знаешь, что, — Илья остановился возле машины. — Ведь нам известны фамилия и имя Марининой матери. Давай я завтра позвоню Жанне, и она через свою контору моментально узнает о ней все. А если Марина врет, что она умерла, мы узнаем ее адрес.
— Ты знаешь, у меня, что характерно, тоже такая мысль мелькнула. А если она умерла насильственной смертью, то в их картотеке все эти случаи зафиксированы. Ну поехали!
Они сели в машину, Сергей завел двигатель. Копавшаяся в песке девочка, чтобы ее не задавили, нехотя поднялась с корточек и перебралась в другое место.
Бедное дитя!
— Что это за сверток? — спросил Сергей, когда они поднялись по лестнице до двери квартиры.
Возле двери лежало что-то, завернутое в газету. Сергей остановился, не трогая свертка.
— Думаю, в нем отрубленные кошачьи головы, — предположил Илья.
— Странная мысль.
Илья наклонился и двумя пальчиками отогнул край газеты.
— Ну, так и есть.
— Интересно, что бы это значило? — хмыкнул Сергей.
— Боюсь, что это новое предупреждение, — ответил Илья, поднимая пакет.
— Думаешь, от чуди посылочки?
— Возможно, и от них, — пожал Илья плечами.
— Пойду во двор отнесу. Вчера вечером уже такую же посылку выбросил, правда, вчера было пять голов, а сегодня почему-то четыре. Одну не доложили. Безобразие!
— А ты жалобу напиши.
Илья стал спускаться по лестнице.
— Подожди, я с тобой, — окликнул его Сергей.
Они вышли во двор. Сергей внимательно оглядывался крутом. Сверток опустили в помойный бак.
— Знаешь, Илья, — остановил его Сергей возле парадной. — Ведь ты находишься в опасности. Рано или поздно городская чудь доберется до тебя. Ты думал об этом?
— Конечно, думал, — признался Илья.
Действительно, много раз он с ужасом вспоминал то, что вынес из-под земли тайну древнего народа и что они не успокоятся, пока не поймают его и не сотрут часть памяти… а может быть, и всю, чтобы превратить его в полного идиота и полностью уже обезопаситься. Но не мог он, не хотел покидать этот город. Что-то перекувырнулось в душе Ильи за то время, пока он жил в Петербурге. Бывало, ночью, когда плохо спалось, он с тоской думал: «Завтра же сяду в поезд и уеду в свой спокойный, тихий Новгород. Устроюсь снова работать на электрическую подстанцию, буду книжки читать… — а потом вдруг одумывался: — Да как же я без этого сумасшедшего города?! — и в ужасе холодел: — Нет! Уеду!»
А когда просыпался наутро, водоворот событий снова закручивал его, и снова вихрь мчал дальше. И снова кругом была опасность, смерть, ужас… Как он может покинуть этот город с его приключениями, еще не раскрытыми тайнами… С Жанной, наконец! Слишком многое связывало его уже с ним корнями… Да, корнями, ведь у него под землей был ребенок… и он оказался невольным продолжателем древнего живущего под землей народа чуди. Как он мог оставить этот пусть даже полный смертельной опасности город? Как?!
— Знаешь, Сергей, китайский философ Лао-цзы когда-то где-то написал: «Стоящий на цыпочках не простоит долго». Это ты сказал мне полгода назад. За эти полгода я успел постоять на цыпочках в буквальном смысле и скажу тебе, что Лао-цзы был прав. Но только здесь я чувствую жизнь, чувствую, что я живой… Ну, может быть, пока живой. Только в этом городе мне хорошо. И потом, помнишь? Я приехал из Новгорода, чтобы разобраться. Но ведь я не во всем еще разобрался.
Сергей улыбнулся:
— Я знал, что ты приблизительно так ответишь.
Они вошли в парадную и поднялись до дверей квартиры. На звонок тут же открыла Карина.
— Что случилось? — с порога спросил Сергей, только мельком бросив на нее взгляд.
Друзья вошли в прихожую.
— Да нет, ничего не случилось, все в порядке, — повела Карина плечами.
Но голос у нее был какой-то необычный, словно она что-то недоговаривала. По ней всегда было заметно, когда она что-нибудь пыталась скрыть. Сергей не стал настаивать. Раздевшись, друзья прошли в кухню. Карина стала подавать на стол.
— Этот жлоб-то — Транс — не являлся? — полюбопытствовал Илья. Он жутко проголодался за сегодняшний день.
— Не являлся, — сумрачно ответила Карина.
В кухню, по обыкновению скорым шагом, вошел горбун, три раза обежал вокруг стола и удалился.
— Ложку у меня спер, — пожаловался Илья.
Карина подала другую.
— Слушай, когда ты этого горбуна придурковатого в психушку обратно возвратишь? Ведь он достал меня окончательно, все тырит…
В кухню вошел Басурман и тихонечко уселся на табуретку в углу. Под глазом у Басурмана красовался тщательно припудренный синяк.