— Ну что же ты ставишь под сомнение работу Жанны? — обиделся Илья.
— Я не ставлю ее работу под сомнение. Свинцов тоже несколько лет работает над этой проблемой. Конечно, он прав не всегда — на Китайце у него, по-моему, «бзик», но его точку зрения тоже нельзя не учитывать. Поэтому я пока и решил расшифровать рассказы горбуна, вот и барахтаюсь в море безумия. Ты что-то бледненький, случилось чего-нибудь?
— Да нет, все нормально — устал…
В кухню вошла Карина и направилась к плите.
— Ты чаек пьешь, горемыка. А дамочка твоя тебя накормила? — съехидничала она.
— Я не хочу есть, — поморщился Илья.
— Молчи уж лучше. Между нами, мальчиками, говоря, ты бы, Илюша, не очень доверял этой ментовке.
Илья промолчал, зная, что спорить с Кариной не имеет смысла, и она тут же переключилась на другую тему.
— Надоел мне этот Бредовик: шныряет, как сумасшедший, вещи перекладывает, потом фиг найдешь, из холодильника все тырит, стервец… Сергуня, ты когда его обратно в дурдом отведешь?
Карина разбила на сковороду три яйца, приятно зашкворчало и вкусно запахло. У Ильи сразу проснулся аппетит.
— Подожди, разобраться с ним нужно, что характерно, потом будем думать, куда его девать.
— А чего тут думать? По подземному ходу обратно его отвести, и дело с концом. Что же, он так и будет здесь жить, как домовой?.. Да, спросить тебя хотела, что горбун, гвинейский язык, что ли, знает?
— Да нет, откуда. Он по русски-то членораздельно объясниться не может.
— Странно, — пожала плечами Карина. — А я слышала, как они с Басурманом разговаривают.
— Должно быть, язык шизофрении интернационален, — из последних сил пошутил Илья.
Карина потрепала безмолвного Басурмана по чернявой головке.
— Людоедик мой ненаглядный.
— Карина кудака пук, — благодарно сказал он, заулыбавшись.
— Пук, пук, — повторила Карина, выкладывая яичницу в тарелку. — Может, тебя на курсы русского языка определить. А, Басурман?!
Несмотря на сильную усталость, Илья долго не мог уснуть: в голову лезла голая девица… и кукла со злым лицом в красном колпаке показывала мерзкий язык, дразнилась и хихикала. Илью мучило предчувствие чего-то трагического, что вот-вот произойдет с ним. Ведь что-то важное, очень важное, он недосказал сегодня…
Илья проснулся с чувством надвигающейся беды. Сергей все утро избивал «грушу» ногами и руками. Вчерашняя его попытка расшифровать записи ни к чему не привела, и он почувствовал странное рассредоточение и словно подчинение своего разума записанному на кассетах бреду шизофреника. Это чувство было новым для него — в полной бессмыслице сложенных как попало слов он ощущал угрозу… Но в чем была эта угроза, Сергей не понимал. А когда он не понимал, то либо погружался в медитацию, либо изнурял свое физическое тело.
В кухне Илья застал готовящую завтрак Карину и Басурмана, который писал что-то на листе бумага. Илья впервые видел Басурмана за этим делом. Раньше он даже не знал, умеет ли тот писать.
— Письмо катает, — кивнула Карина в сторону жениха. — На родину в страну апельсинов о нашем житье-бытье строчит.
После завтрака Басурман пошел на почту отправлять письмо. Илья позвал Сергея в маленькую комнату.
Он уселся на низенькую кровать, а Сергей, по-турецки поджав ноги, опустился на циновку, с которой обычно отправлялся в медитацию. Илья не знал, как следует приступить к разговору, он минуту помолчал под вопросительным взглядом Сергея, а потом начал:
— Скажи, Сергей, а были ли у твоего отца какие-нибудь приметы, может быть, ожог или наколка?
Сергей улыбнулся:
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Ну ты ответь сначала.
— Да. Была наколка на груди, по-моему парусник, ведь он служил на флоте.
— А на руках?
— Нет, на руках не помню. Кажется, ничего не было.
— Ну вот. Я так и думал, что это вранье, — вздохнул Илья. — Да и Жанна говорила, что девицам такого сорта доверять нельзя…
— Подожди-ка… — перебил Сергей.
Он легко поднялся с пола (он все делал легко и непринужденно, как будто земное притяжение притягивало его слабее, чем других), подошел к шкафу с китайскими книгами за стеклом, открыл его, достал коробку с фотографиями и несколько минут занимался тем, что перебирал их.
— Вот, нашел наконец, — Сергей, стоя перед Ильей, рассматривал старую фотокарточку.
— Была! Конечно, была у него наколка на левой руке… — почти торжественно проговорил Сергей. — Как я мог забыть!..