Они пришли внезапно, словно призраки, выплывшие из этой нескончаемой снежной пелены. Сначала майору казалось, что это просто тени, скользящие где-то на грани взгляда, словно миражи в пустыне, но потом они стали проявляться отчетливее, майор даже смог разглядывать силуэты. Они не были похожи на людей, но майор подсознательно чувствовал, что это враги.
В середине дня они решили устроить привал. Майор откопал из-под снега несколько мерзлых корней и принялся грызть их, один он протянул рядовому. Корни были холодными, крепкими и не очень приятными на вкус. Но это была еда. Они впивались в них зубами и старались рвать на жесткие волокна. Майор ел и не такое.
Вскоре солнце начало клониться к горизонту. Нужно было идти искать место для ночлега. Майор встал молча, за ним последовал рядовой. Они шли, скрипя снегом, изредка прислушиваясь: не раздастся ли шум ищущего их вертолета. Но небо было спокойно. Ни звука. Только майор и рядовой в заснеженном аду.
С темнотой усилилась головная боль. Майор понял, что дальше идти он не сможет. Он отыскал ямину, закрытую от ветра чахлыми деревцами, и сел на снег прямо в ней. Рядовой упал рядом.
- Надо собрать дров, - сухо процедил майор.
Рядовой понял это как приказ. Он засуетился, вылез из ямы и минут пять блуждал где-то в окрестностях. Вскоре он возвратился с охапкой хвороста.
- Сырые, - тупо отреагировал на это майор.
Рядовой вновь ушел. Майор полулежал, глядя на небо. В голове стреляло, в глазах сверкали искры. Он прислушивался.
Внезапно ему послышался шорох. Враг. Враги были кругом. Майор уже видел их, крадущимися следом, норовящими убить во сне. Он достал нож и встал в боевую стойку. Нет, просто так его не взять.
Со склона скатился рядовой. В руках у него снова была охапка хвороста, вдвое больше первой. Он испуганно смотрел на майора. Майор опустил нож.
Некоторые дрова оказались сухими. Они развели костер. Майор снова выкопал давешние корни и пожарил их в костре, теплыми они были вкуснее. После еды майор объявил отбой. Нужно было экономить силы.
Они улеглись в снегу, поближе друг к другу, чтобы не замерзнуть. Рядовой заснул сразу же.
Рядовому Литвинову снилась родная деревня на орловщине. Мамкин борщ, теплая печь, вечное кряхтение отца, руки которого всегда пахли солярой и маслом. Отец был трактористом. Еще ему снились пшеничные поля, назревшие тяжелым колосом, как он мчался на велосипеде, и ветер задувал ему в волосы, вспомнил сельский клуб, танцы, синеглазую Наташку, с которой однажды на сеновале он узнал, что такое взрослая любовь...
Майор думал о другом. Темные призраки его прошлого медленно ползли к нему. Его враги. Сейчас он уже чувствовал их. Это они сбили его вертолет. Как и тогда, в горах, когда они положили всю его роту шквальным минометным огнем. Он видел оторванные головы, искалеченные руки и ноги, он помнил сизых змей пузырящихся кишок, которые пытался зажать в животе прапорщик Иванов. Он помнил горящий БТР и водителя с лопающейся от жара кожей, из трещин которой брызгала кровь.
Да, теперь он точно знал - враги рядом. Враги повсюду. Вертолет не просто так упал, его сбили. Майор выхватил нож и вскочил на ноги. В снегу спал рядовой. Майор выбрался из ямы и принялся осматриваться. Так и есть. В темноте он заметил несколько силуэтов. Солдаты, не гражданские. В полной амуниции. Майор принялся обходить ямину. Он хорошо видел их. Их горящие ненавистью глаза, искореженные яростью лица.
Майор принялся кидаться в темноту, стараясь сбить с ног, подмять, вспороть горло. Безрезультатно. Тени хохотали над ним и исчезали. Он бился словно в магическом трансе. Он воевал с тундрой, с ночью, со всеми своими страхами. Но вскоре он обессилел.
Он скатился на дно ямины, в которой они нашли приют, бесслезно рыдая. Он был беспомощен. Он был в их руках. В руках своих врагов. От шума его падения проснулся рядовой. Он поднял заспанные, по-детски невинные глаза и увидел майора. Майор улыбался.
Майор уже знал, что он сделает. Рядовой было дернулся, но стальные руки майора вжали его в снег. Слабак. Майор одним движением рассек ему горло. Кровь брызнула мощным напором, забрызгав лицо, майор принялся жадно ее пить, пачкая свой бушлат и бушлат рядового. О, это была самая вкусная кровь на свете. Майор пил долго.
Потом он раздел рядового и принялся разделывать его. Внутренности кинул в снег, осторожно срезал мясо с костей, получилось мало, но и это сойдет. Майор добавил дров в костер. Потом порыскал в окрестностях и накопал тундровых трав. Вернувшись, он наполнил котелок снегом и поставил на огонь. Сейчас не мешало бы покурить, но сигарет не было. К черту их. Майор улыбнулся.
Когда снег растаял, и вода закипела, майор кинул в котелок мясо с костями и травы. Он смотрел на небо. Оно было черным и звездным. Очень красивое небо. Боль в голове вроде как улеглась.
Вскоре суп сварился. Майор зачерпнул горячего варева и облизнулся. Не хватало только соли. Ерунда.
Где-то вдалеке он услышал неотчетливый, но знакомый ему звук. Это был шум вертолета.
Симулякр
Зазвенел будильник. Андрей открыл глаза. В окно сквозь мутное стекло и выцветший тюль били лучи сентябрьского солнца. Он нажал кнопку и выключил будильник, стрелки на циферблате показывали без четверти девять.
Андрей встал и потянулся. В голове после сна было пусто, но где-то на задворках сознания отчетливо билось: симулякр. Симулякр. Что это такое Андрей не знал. Но слово навязчиво крутилось в мозгу. Возможно, ему приснилось что-то связанное с ним.
Андрей решил не размышлять над этим и пошел умываться. Он почистил зубы и побрился. Матери не было, она уже ушла на работу. На кухне лежала записка от нее. Мать напоминала ему, чтобы он не забыл сходить на биржу труда.
Андрей открыл холодильник и оценил его содержимое. Не густо. Поразмышляв, он решил сделать глазунью. Зажег газ и поставил на него сковородку. Покрутил ручку радио. По радио передавали арию из «Бориса Годунова», Андрей послушал с минуту и выключил.
Когда сковородка нагрелась, Андрей бросил на нее яйца. Зашипело, и Андрей увидел, как под воздействием температуры сворачивается белок. Через минуту в сковородке вовсю урчало, Андрею показалось, что в этом шуме он снова слышит слово симулякр. Черт, вот ведь привязалось!
Он выглянул в окно, во дворе дворник тетя Маша мела асфальт. Из дома напротив вышел мальчик с ученическим ранцем. Сосед с третьего этажа ковырялся в моторе своего жигуленка.
Симулякр. Андрей завтракал и думал, что бы это слово могло обозначать. Но ничего в голову не шло. И откуда он его только узнал?
После завтрака Андрей помыл посуду и пошел собираться. Он достал из шкафа пиджак, оставшийся от покойного отца, и надел его. Пиджак был немного узковат, но больше выходной одежды у Андрея не было.
Андрей постоял у зеркала, оценивая свой вид, потом обулся, взял с комода ключи и вышел. Дверь захлопнулась на автоматический замок.
Андрей спустился во двор, повторяя про себя: симулякр. Слово прочно засело в голове и, похоже, уже даже успело пустить корни. Он подумал, что было бы неплохо узнать, что же оно все-таки означает.
Во дворе он поздоровался с тетей Машей, но у нее решил не спрашивать – вряд ли она знает. Надо будет у Семыча спросить, у него как-никак техникум за плечами.
Холодное осеннее солнце застыло в безоблачном небе. На траве лежал иней. Андрей прошел два квартала и, миновав третью школу, родную, между прочим, оказался перед зданием биржи. Ему пришло в голову, что, может, кто-нибудь из учителей знает, но он отмел эту мысль – в школу идти не хотелось.
На бирже он прошел по знакомому коридору и остановился перед знакомой дверью. Он бывал здесь уже не раз.
Постучавшись, Андрей вошел. За большим письменным столом сидела пожилая женщина в больших очках, увидев Андрея, она скользнула по нему беглым взглядом и спросила:
- Колесников?
Андрей кивнул.