Все кивают, мой взгляд направляется на Драгона. Он тоже смотрит на меня, без ненависти, без чего-либо отрицательного, а уже через секунду, на его губах появляется слабая улыбка, и я улыбаюсь ему в ответ. Кажется, никакая правда не изменила наших отношений. И когда я смотрю на Йери, а она на меня, то не вижу и в ее глазах ненависти, и понимаю почему. Проблема, которая накрыла их сейчас, намного важнее и страшнее любых передряг. Сейчас всем не до ненависти, ведь жизнь домовых под угрозой, причем в буквальном смысле. Они могут остаться без ничего, и вообще неизвестно, что судьба подготовила для них, как только здание снесут. Кто знает, может они вовсе исчезнут, даже не оставив после себя кукол.
Когда из первого этажа доносится очень громкий крик, мы все смотрим туда, а потом Кэндал со злостью выплевывает:
— Идемте отсюда! — И мы следуем за ним.
В этот раз Аден даже не пытается взять меня за руку, но идет рядом, не обгоняя и не отставая ни на шаг. Все молчат, погруженные в свои мысли, а мне не терпится обсудить все это. Несмотря на то, что не все в этой компании близки мне, да и если честно, не похоже, что они близки и с друг другом, я волнуюсь за каждого. Мне до слез в глазах хочется, чтобы с ними все было хорошо. Сто лет они были только наедине друг с другом, и удивительно, что никто из них не сошел с ума, ну, если не считать покойного Скейта, потому что у него были реальные проблемы с головой.
Мы заходим в какую-то комнату, и, когда железная дверь захлопывается, звуки внешнего мира резко затихают. В комнате нет ничего, кроме зеркала во всю стену, двух маленьких окон с решетками, железного, местами ржавого стола и двух стульев. И я догадываюсь, что это за место. Здесь устраивают допрос преступнику, ну или устраивали, пока жизнь заключенных не пошла коту под хвост, и они не остались сами по себе.
Нас запросто могли приговорить к расстрелу. Уверена, если бы во главе правительства сидел старый президент, многоуважаемый Д. К. Мулай, то нас бы убили. Значат ли изменения, которым предстоит произойти, улучшения жизни в стране? Я очень на это надеюсь, люди заслуживают наконец-то стать людьми, а не скотом.
— Что мы имеем? — произносит Драгон, при этом поворачивает один стул и, перекинув через него ногу, садится, облокотив руки на спинку. Он обвел всех долгим взглядом и поморщился, когда дошел до меня. Но это не выглядело, как отвращение, точнее неверие в то, что они будут обсуждать это при простой смертной. Могу ли я так выразиться? Черт его знает, не важно. — Мы не имеем ровным счетом ничего, лишь целое ведро неразгребаемого дерьма, — и Драгон раняет голову на руки.
Подойдя к нему, Йери похлопывает брата по спине.
— Нам просто надо придумать что-нибудь, — говорит она. — Крайний выход — Скейт.
— Что ты имеешь в виду? — хмурится Кэндал.
— Если мы не сможем ничего сделать, нам придется убить себя, чтобы потом не было проблем.
От ее слов Драгон резко выпрямляется и бьет сестру по руке, которой она поглаживала его. Та ойкает.
— Не неси пургу, глупая девчонка! Максимум, что мы можем сделать, это превратиться в кукол, и максимум, что с нами может произойти после сноса, это свалка или благотворительный центр, в который нас могут отправить, когда найдут, разбирая рухлядь.
— Они не смогут сделать ни того, ни другого, придурок, потому что нас невозможно вывести отсюда даже в виду кукол, — фыркает Сэйдан, и я отчаиваюсь еще сильнее, ведь его слова, как раз являются идеей, которая пришла мне в голову.
Аден вздыхает и, отойдя от меня, складывает руки на груди, опираясь поясницей на стол.
— Мы не будем ничего делать, — говорит он. — Нас попытаются вывести из тюрьмы, и, когда им это не удастся, возникнут вопросы. Нам стоит подготовиться к тому, чтобы рассказать людям правду так, чтобы они поверили. Это единственное, что мы можем сделать.
— Ты же понимаешь, что эти долбаные идиоты могут подумать невесть что, например, что ты дитя сатаны или что-то в этом духе, и что-то с тобой сделать. Так мы рискуем жизнями, — отвечает ему Сэйдан так злобно, что я вздрагиваю. Парень на грани, по нему видно, он в шаге от отчаяния.
— Мы в любом случае рискуем жизнями. Превратимся в кукол, нас не смогут вынести и в итоге подожгут с другим хламом; останемся людьми, не сможет выйти, и в итоге нас убьют; устроем… — тут Аден замолкает, а потом выпаливает на одном дыхании: — Бунт! Нам надо устроить бунт, пойти против правительства, убедить своими действиями, что мы не собираемся покидать эту тюрьму, созвать всех заключенных и убедить их следовать за нами.