— Мне было скучно, — говорит парень рядом, но я его игнорирую, а Аден вовсе не слышит.
— … потом он решил испугать меня, повторив смерть того парня, которому пробили голову…
— Люблю пугать тебя, — хихикает Клэрк.
— … и недавно мы познакомились, но имя я узнала только сегодня. Все сто лет он был рядом с вами, но если вы стали смертными, которые по неведомой причине способны превратиться в домовых кукол, то он стал смертным, которого видят единицы, возможно, я вообще единственная, и возможно, вижу его потому, что живу в комнате, где его убили, хотя черт знает, это все мелочи, если честно. В общем, Клэрк рассказал мне многое, но важнее то, что он очень хотел встретиться с тобой…
— И сказать, что ты ни в чем не виноват, — шепчет Клэрк мне на ухо.
— И сказать, что ты ни в чем не виноват, — одновременно с ним говорю я вслух.
Сначала хранилище погружается в полную тишину, а затем Аден начинает громко смеяться. Поначалу мне кажется, что он смеется надо мной, ни капельки не поверив в то, что я рассказала, но это ровно до той поры, пока не вижу в его глазах слезы, которые совершенно не похожи на те, что брызгают от радостного смеха. Это… истерика.
— Аден… — осторожно произношу я, а он снова запускает свои тонкие длинные пальцы в волосы.
— Сто лет, — говорит он сам себе, — сто гребаных лет, Клэрк. Сто гребаных лет самоуничтожения изнутри. Ты можешь трогать вещи, так какого черта не оставил даже записку?! — Он кричит так громко, что мне хочется зажать уши. Смотрит по сторонам, будто пытаясь понять, где именно стоит Клэрк. Страшно не видеть, да, Аден?
— Дай мне листок и карандаш, — просит Клэрк. Когда я смотрю на него, вижу и в его глазах слезы. Мне так жаль их обоих. Сложно, все это очень сложно и больно, особенно для них.
— Аден, — зову я.
— Что? — рявкает он грубо, но не обращаю на это внимания, сейчас он в том самом состоянии, когда можешь позволить себе быть чуточку грубым.
— Клэрк просит листок и карандаш, — тихо озвучиваю, испуганная тем, что он может стать еще злее, чем есть сейчас.
— Если бы я видел тебя, убил бы второй раз! Листок и карандаш? Спустя сто лет, Клэрк?
Но тем не менее, ковыряется в своих складах и находит листок и очень маленький карандаш.
— Отвернитесь, — просит Клэрк, прежде чем взять вещи из моих рук.
— Отвернемся, — говорю я, но тот фыркает, однако просьбу выполняет.
Хранилище снова погружается в тишину, не слышно даже шороха карандаша, хотя по идеи должно быть. Ждем, когда Клэрк разрешит обернуться, и, когда это происходит, лист выплывает из-за моей спины и плавно опускается на пол. Подняв его, читаем вместе с Аденом.
Я не хочу, чтобы ты испытывал чувство вины. Ты не единственный, кто это сделал. Конечно же, это не отменяет того факта, что ты был участником, что это и твоих рук дело, но мы оба получили свое наказание. Снос здания — наша конечная, не пытайся противостоять этому.
Пришло время сгореть по-настоящему.
Меня передергивает от последней фразы, Аден крепко сжимает листок. Оглянувшись, не вижу Клэрка, его нигде нет. Он ушел, сказал все, что хотел за сто лет, и ушел. Окончательно ли? Моя нижняя губа дрожит, но плакать нельзя, какую бы жалость не вызывала вся эта ситуация, у нас по-прежнему ряд проблем.
— Ты в порядке? — осторожно спрашиваю Адена, прикоснувшись к его руке.
— Нет, — правдиво отвечает, смотря на смятый комок бумаги в своей руке. — Ладно, нет времени на это, пора собрать всех и обсудить все, что нам предстоит сделать.
— Клэрк сказал, что бунт бесполезен, все равно случится то, что должно случиться.
— Я не поверю, пока не убежусь в этом, — строго говорит он и направляется к выходу из хранилища, засовывая бумажку в карман комбинезона.
Я следую за ним, потому что мне больше ничего не остается.
***
Им удалось собрать их, не могу поверить, что они сделали это. Все заключенные заполнили спортивный зал, их так много, что мы походим на кильку в карсенвной банке.
Я стою в ряду со всеми, пока впереди нас ровной линией выстроились домовые, и пусть для некоторых они простые заключенные, никто не может поспорить с тем, что выглядят они очень величественно, так, словно весь мир на их ладони, словно заключенные — поданные, как будто мы их воины. Тут нельзя поспорить, кто знает, быть может, сегодня мы действительно будем воинами. Как жаль, что хотя бы одним глазком нельзя посмотреть в будущее и мельком увидеть, что нас ждет, хотя бы на секунду, просто чтобы иметь представление.