Не разрешая себе впасть в шок, отхожу от Скейта, его рука падает на бедро, он не смотрит на меня, продолжая пялиться на свое отражение.
— Как ты можешь находиться здесь, если твое второе тело тоже умерло и закопано?
И снова на его губах эта противная улыбка. Он признался, что не может никого убить, а это значит, что мне не стоит бояться, что я умру от его рук. Однако, если Скейт не может убить, это не значит, что он не может причинить другой вред, поэтому мне все равно стоит быть осторожной.
— Это, — повернувшись ко мне, говорит он и вдруг передо мной то существо, а не парень, — моя душа. Вот так она выглядит, — с превращением голос тоже изменился, и от хрипотцы по моим руками пробегают мурашки.
— Я не понимаю, — признаюсь, делая шаг назад, когда Скейт движется в мою сторону.
— И не надо. Не все на свете можно понять, как и объяснить. То, что я есть, никак не иначе, чем сбой во вселенной. Дети рождаются с мутацией, а я мутировал после смерти. Жизнь оставила меня себе, но за это пришлось кое-чем заплатить. У меня нет времени, да и желания, объяснять тебе каждую деталь своего существования. Я мутант, Адэна, и причем бессмертный. Можно похоронить тело, но не душу, и я тому пример.
— А может, это плата за твое безумие? Наказание? — предполагаю я и, сделав еще один шаг назад, падаю на постель.
— И это тоже, — кивает Скейт, а потом, прежде чем я успеваю встать, резко оказывается надо мной.
От него пахнет паленой кожей и смертью, черные сгустки капают с его тела на мое, некоторые попадают на рот. Меня трясет от желания вытереть себя, но я не могу пошевелиться, потому что Скейт крепко держит меня. А потом… потом ни с того, ни с сего капли на моем теле становятся невыносимо горячими. Они впиваются мне в кожу, оставляют ожоги, и когда боль становится нестерпимой, кричу во все горло, зажмурив глаза.
Все проходит так же быстро, как началось. Боли не остается, лишь только пот, покрывающий все мое тело. Я медленно открываю глаза и, не увидев Скейта ни над собой, ни где-либо еще, сажусь так быстро, что кружится голова. Ожогов или хоть каких-то намеков на то, что я обожглась, нет. Мое тело, облаченное в пижамные вещи, чистое и гладкое. Но это не было сном, Скейт реален. Подскочив, вылетаю из клетки, даже на закрыв ее, и несусь к Адену. Он должен знать, что Скейт убил сам себя, и тем более должен знать, что письмо матери тоже дело его рук.
Я бегу к залу так быстро, насколько позволяют мне ноги. Сейчас половина тюрьмы там, и некоторые из домовых, включая Адена, тоже. Ребята взялись обучить искусству драк самых младших, тех, кому едва исполнилось тринадцать. Если задуматься, то осознание того, что дети в таком юном возрасте уже сидят в тюрьме, заставляет вздрогнуть. Они — полное представление того, насколько ужасен Кертл. Почему-то все самое худшее достается именно нашему городу, хоть президент управляет всей страной. Конечно, дерьма хватает везде, но страдает больше всех Кертл.
На лестнице я спотыкаюсь и еле как удерживаю равновесие. Ворвавшись в зал, ищу глазами Адена и нахожу спустя пару секунд. Он находится на другом конце зала и пристально смотрит на меня. Ощущение, будто он почувствовал мое присутствие еще до того, как я зашла. Можно ли так сильно чувствовать человека? Это кажется полным безумием, но со мной происходит именно это. Я знаю, что Аден рядом еще до того, как он подходит.