Другая часть здания была эвакуирована, а вот те, кто сидел в закрытых клетках, считающиеся самыми опасными преступниками и изолированные от других, были забыты, поэтому и сгорели. Спаслась ничтожная часть, правду за пределами тюрьмы скрывают, кормя людей настоящим сбродом. Правда ходит только по этим коридорам, она такая же заключенная, как и мы, и обречена быть закрытой навеки вечные в этих стенах. Лишь только в библиотеке тюрьмы хранятся кусочки этого страшного пазла. Я много читал о произошедшем, и, если честно, мне слишком страшно описывать тебе все, что произошло, поэтому рассказал лишь самое основное, почему и по чьей вине случился ужас.
В этой земле лежит не только наше поколение заключенных, но и прошлое. Закапывали по два-три тела, чтобы сэкономить землю. Я ненавижу наш город, ненавижу несправедливость, которая в нем торжествует. Возможно, заключенные не повторят прошлую историю и не сделают что-то столь же страшное, но их бунт приведет к чему-то. Возможно, к расстрелу. И стрелять будут не только в виновных, но и тех, кто вообще держался за два этажа от потасовки, потому что несправедливость слишком приелась в Кертле. Пожалуйста, держись подальше от тех жестоких тварей, я не хочу, чтобы ты попала в этот бунт, но еще больше я не хочу, чтобы ты стояла лицом к стене и ждала пулю.
— Почему тебя так волнует это? — спрашиваю я, игнорируя некую щекотку, охватившую мое тело. Это слишком приятное чувство, и я не хочу ощущать его.
— Потому что в этой земле слишком много людей, не заслуживших смерти. Я не хочу, чтобы их стало на одного больше. Я могу быть жестоким, могу быть агрессивным, но никогда и не при каких обстоятельств мне не хочется снова увидеть смерть.
— Насколько жестоким ты можешь быть? — зачем-то интересуюсь я.
— Я убил свою мать. Как думаешь, насколько? — Его лицо превращается из мягкого в привычное мне, — жестокое, холодное, как будто высеченное из стали. Что бы этот парень ни сказал, когда мы наедине, это не значит, что он не может быть опасным и тем, кого не стоит бояться. Аден все еще Аден, в какую бы сторону не повернули события.
Я отворачиваюсь от него и смотрю на дождь, капли которого начали залетать под навес и мочить наши ботинки. История, которую он рассказал, не просто страшная, она въелась мне под кожу, и даже наличие замка не позволит мне расслабиться. Я всегда буду начеку, и без того плохой сон вовсе превратится в ужасный.
Мне хочется узнать, почему Аден убил свою родную мать, но язык не поворачивается. Снова. Опять то же самое, что было раньше, — я не хочу слышать его историю, мне страшно узнать истину. Понятия не имею, наступит ли тот момент, когда Аден сам расскажет, так сказать, без моего приглашения. Но сейчас я вновь нажимаю невидимую кнопку «стоп» на своем теле и спрашиваю совершенно другую вещь:
— Как появились свежие могилы?
— Кого-то убили во время боя, кто-то покончил жизнь самоубийством, кто-то умер от недостатка чего-то, кто-то заболел, а лечить некому и нечем. Много причин, кто-то даже споткнулся и убился на лестнице, так что смотри внимательнее, когда спускаешься, ты и без того выглядишь неуклюжей.
— А?! — слишком громко из-за шока восклицаю я и поворачиваюсь к нему. На губах Адена снова его фирменная ухмылка, и мне жуть как хочется ее стереть, поэтому, отодвинув страх, я провожу ладонью по его губам. Выражение лица парня меняется за секунду, а когда я убираю руку, ухмылки на его губах как не бывало, зато она появляется на моих.
— Это мое, — ни с того, ни с сего произносит он и тоже проводит ладонью по моим губам, а потом по своим, будто возвращая ухмылку. Мне уже не до улыбок. Ощущение от его прикосновения такое, словно я прикоснулась губами к уже остывшему и затвердевшему трупу.
— Почему твои руки такие холодные? — задаю вопрос.
— Потому что мы на улице в такую холодину? — вопросом отвечает он и отворачивается, через секунду отворачиваюсь и я.
Я подтягиваю колени ближе и, обхватив их руками, опираюсь подбородком. Ощущение, что я здесь одна, а Аден не сидит рядом. И мне грустно. Как всегда, я думаю о хорошей жизни, о мире, где нет таких законов, о мире, где торжествует справедливость. Есть ли такой? Каждая страна охвачена обманом и несправедливостью, но нигде нет такого, как в Кертле. Эти могилы, тела, зарытые в эту землю... Какое будущее их ждало?
Вдруг сама того не ожидая, я начинаю говорить то, что вообще не должно было выходить из моего рта: