Мне не нравится его голос. Хриплый и в тоже время сладкий, он не предвещает ничего хорошего. Все заключенные опасны, и он не исключение. То, что Аден не трогает меня сейчас, не значит, что он не сделает этого на рассвете. Так почему я здесь, а не в своей комнате? Быть может, я просто хочу исправить его мнение обо мне? Хочу не быть в его глазах трусихой? Больше никому не позволю наблюдать за моей слабостью.
Я знаю, что найти друзей в этом месте просто нереально. Все тут слишком жестоки, чтобы употреблять в своем лексиконе такое красивое слово как «дружба». Они все отшельники, лишь иногда собирающиеся в компании, и то лишь для того, чтобы обсудить, кто следующий попадет под их кровожадные кулаки. Я слышала это еще в городе, но судя по вчерашней картине, слова оказались правдивыми.
— Убила насильника, и я знала, что делаю. Это было осознанное убийство, я была готова к наказанию, — все-таки рассказываю я. — Теперь ты доволен?
— Твоя история такая же банальная, как и ты сама, — отмахивается он, а я хмурюсь. Что это должно значить, и почему он сделал такие выводы обо мне, зная от силы полчаса, если собрать воедино все то время, что мы пересекались?
— А кого убил ты, и как давно сидишь здесь? — с вызовом спрашиваю я. Посмотрим насколько ты не банален, Аден.
— Я убил собственную мать, — без запинки отвечает он, а я словно язык проглотила. Спрашивать, за что он ее убил, даже не буду, либо не скажет, либо мне совершенно не понравится история. — Я здесь с пятнадцати лет.
— Сколько тебе сейчас?
— Двадцать три.
— Тогда почему тебя не перенаправили в тюрьму для взрослых? Это же колония для несовершеннолетних.
— Какие сказки рассказывают по ту сторону клетки?