— Давай будем играть в настоящих разведчиков? — предложил Юра.
— А я разве против?
— Вон, видишь, собака бежит. Ты не читал, как около одного нашего военного завода, где делали секретные межконтинентальные ракеты, всё время бегала собака, а потом оказалось, что у неё вместо глаз были маленькие фотоаппараты?
— Как так?
— Очень даже просто, вместо глаз вставили фотоаппараты. Шпионская оказалась собака! Писали!
— И она фотографировала?
— Пока не поймали. Давай, Фомочка, и мы секретничать, шифровать наш разговор. Вот, например, ты сказал: я пошёл. А нужно говорить: я-хтарма пошёл-хтарма.
— Я-хтарма пошёл-хтарма на котлован-хтарма купаться-хтарма. Так?
— Пошли-хтарма, — Юра выглянул из-за угла мельницы и поднял руку. По дороге от села ковылял старик Шупарский. — Т-ш-ш, впереди враг-хтарма.
— Кто-хтарма? — спросил Санька и тоже осторожно выглянул.
— У нас как на настоящей войне! — восхищённо сказал Юра.
Старик Шупарский, засунув руки в карманы, медленно брёл в сторону котлована. По лугу, между мельницей и котлованом, стояло множество пней, здесь рос когда-то лес. Юра и Санька, прячась за пнями, поползли вслед за стариком, не выпуская его из виду. Санька вскоре выдохся и сел отдыхать.
— Фома, — серьёзно, строго, стараясь не моргать и глядеть Саньке в глаза, спросил Юра, — если я тебе открою тайну, ты никому не разболтаешь?
Санька побледнел и, широко открыв глаза, глядел на Юру, ожидая, что тот сейчас откроет ему тайну, которую так долго скрывал.
— Честное пионерское! — продохнул он.
— Скажи: умри мать моя и отец, если я нарушу эту святую тайну или проговорюсь. Дай сюда мизинец, согни его вот так и держись за мой, а теперь говори. Честное пионерское, клянусь отцом и матерью, братьями и сёстрами!
Санька повторил страшную клятву.
— А теперь стань на колени, опусти голову до земли, чтобы и земля слышала. Повтори.
Санька повторил.
— Дед Шупарский замышляет недоброе. В лесу прячется чужак. Они замышляют убийство. Нужно всё разузнать и выследить их.
— Честное слово?
— Честное слово!
— Ух ты! — проговорил Санька и пополз.
Возле котлована они снова отдохнули и поползли к лесу, в котором, пока Санька давал клятву, скрылся старик.
У высокой, одиноко стоящей берёзы остановились. Юра глядел на лес, потом уселся поудобнее и вдруг увидел рядом с собой длинную, изломанную тень человека. Тень качнулась и легла ему на ноги. Он оглянулся и замер. Рядом стоял старик Шупарский и, прищурившись, глядел на него.
— Хлопче, што тута потерял? — глухим, хитрым голосом спросил старик и присел рядом на корточки, пристально глядя Юре в лицо.
— Да мы ничего не потеряли, — отвечал Юра, стараясь не смотреть старику в глаза.
— А я вот гуся потерял. Куда ж, зараза, он мог подеваться? — добродушно спросил старик.
— И мы гуся потеряли. Мать наказала не приходить домой без гуся, а то убьёт.
— Да ну? Да зачем он вам?
— Как зачем? Наш гусь. Как зачем? Был, а теперь нету. Как зачем? Мы кормили его целую зиму, стерегли, поили, я чистил из-под них кизяк! Как зачем? А вам, дедушка, зачем?
— А чего ж это вы тут шукаете?
— А где? Мы везде ходили.
— А теперь правите в лес? — всё так же добродушно спросил старик.
— Кто ж гуся в лесу ищет, дедушка? Гуси в густой лес не ходят. Мы играем.
— Вот я и думаю, — сказал старик и направился в село.
Юра быстренько вернулся к котловану и искупался. Санька купаться не стал. Старик шёл неторопко, оглядывался, останавливаясь, садился на пень отдохнуть. Ребята обогнали старика и у тока увидели Соню Кенкову. Она пасла телёнка. Рядом ходил дикий гусёнок и щипал травку.
— Что вы ищете? — спросила Соня и покраснела.
— Он гуся потерял, а мать его теперь убьёт, — ответил Санька. — Так, Юра?
— Ничего не убьёт, — не согласился Юра.
— Возьми гусёнка, хочешь? — сказала неожиданно Соня. — А потом, когда подрастёт, мы его отпустим, пусть летит к своим.
Юра был растроган великодушием Сони и тут же стал предлагать ей взамен всё своё богатство — пятнадцать копеек, две шестерёнки от часов. Он готов был отдать Соне всё, что имел, не потому, что она подарила ему гусёнка, а за её поступок, потому что так поступить мог только настоящий товарищ. Юра порылся в карманах и достал зуб от сенокосилки, которым можно из камня высекать огонь.