— На́, — протянул он щедрый подарок.
Соня засмущалась, но взяла его, а пятнадцать копеек вернула. Юра положил гусёнка за пазуху, и они с Санькой пошли.
По дороге Фома завернул к конюшне. Дверь заперта, окна крепко схвачены железными прутьями. Шторма ребята увидели сквозь решётчатое окно. Вначале Юра стал Саньке на плечи и долго любовался красавцем, а затем Санька.
— Как ты думаешь, обгонит он машину, если на прямую дорогу вывести? — спросил Санька.
— А то как же? Шторм, он кого хочешь обставит. Он шпарит по прямой, как межконтинентальная ракета.
— А автомобиль гоночный обгонит?
— Не знаю. Автомобиль больно сильно мчит, только пыль столбом! Вот так! — Юра громко зажужжал, пробежав метров сто, поддерживая одной рукой за пазухой гусёнка.
Они шли домой и весело болтали, забыв о том, что собирались в лесу понаблюдать за чужаком.
Тёплая пыль на дороге приятно щекотала между пальцами ног, идти было легко, весело. Они пылили, сколько могли, и никто не мешал, не запрещал пылить. Мимо них на большой скорости промчалась машина; они погнались было за ней и быстро отстали, но каждый старался показать, что, если бы захотел, всё равно догнал бы машину и это не составило б для него большого труда. С дороги свернули в переулок, и тут Санька толкнул Юру:
— Гляди!
Навстречу им шёл старик Шупарский, низко опустив голову и будто никого не замечая. Ребята, не дыша, готовые в любую минуту дать стрекача, прошли мимо и вздохнули.
— Фома, тебе не кажется, что он следит за нами? Пошли ночью к шалашу, где скрывается чужак, а? Пошли? Всё выведаем, узнаем. А? Что-то он ходит часто туда-сюда. Пошли ночью? Ты не боишься?
— Кто? Я? Да ни в жизнь! Как это ты подумал? Ты что, меня не знаешь? Вот только мать…
— А мы потихонечку. Никто и не узнает.
— Ты думаешь, Борода, так лучше? Задаст она мне такого перцу, сладко не будет. Вот кому разведчиком работать — матери. Я только задумаю что сделать, а она уже всё знает. Откуда? Я ещё никому не говорил, а она всё знает.
— У меня тоже. Мы к утру вернёмся, будто ни в чём не виноваты. Но помни: мой секрет — на сто лет. Я подойду ночью к тебе и три раза свистну. Один раз длинно, а два — коротко. Понял?
— Не беспокойся. Буду ждать.
Гуси лежали возле ворот и чистили перья — к дождю. Под плетнём в тени спал на боку Шарик. Юра опустил гусёнка на землю, и вдруг гуси разом загоготали, вытянули шеи, а гусак, поводя длинной шеей из стороны в сторону и будто советуясь с гусями, то и дело поворачивал к ним свою маленькую головку, а затем, прогнув шею к земле, сделал к гусёнку угрожающую пробежку. Гусёнок запищал и бросился наутёк. Гусак повернулся к гусям, и гуси загоготали, засовещались. Юра положил гусёнка за пазуху и понёс его в дом.
Дядя Антон, отец, мать, бабушка, Николай и Цыбулька сидели за столом. Только Надя ходила по горнице и шептала:
Мать то и дело подаёт на стол хлеб, картошку, потом вдруг срывается с места и бежит в погреб за грибами и сметаной. Дядя доволен. Он без кителя, сидит рядом с отцом и говорит:
— Егор, до́бра у тебя жёнка. У меня — я всё подай, а у тебя — прямо золото. Повезло тебе.
Отец хочет показать, что это на самом деле так, и говорит:
— Мать! Не хочу этого, а вон дай того!
— Чего того?
— Мать! Ну да ладно, давай, что есть.
— А ну-ка, Юрий, какое хочешь яблоко? — спрашивает дядя.
— Мне вон то! — попросил Цыбулька именно то яблоко, на которое рассчитывал Юра, стесняясь показать на самое большое и, конечно, самое румяное яблоко. Он на него поглядывал, как только сел за стол, и вот Цыбулька словно угадал Юрины мысли.
— Мам, откуда тут у нас гусёнок? Он мне мешает учить! — сказала из горницы Надя.
— Какой гусёнок? Что за гусёнок? Откуда? — всполошилась мать и взяла у Нади из рук гусёнка.
— Дали, — ответил односложно Юра.
— Кто дал? Где взял? Отвечай! — сердито спросила мать. — Отнеси сейчас же, где взял.
— Нигде не брал. Дали.
— Если ты сейчас же не отнесёшь, чтоб духу твоего больше дома не было! Я кому сказала! Ещё этого нам не хватало! Где взял, говори? Чего молчишь? Где взял?
— Соня Кенкова дала.
Мать выбежала вместе с гусёнком из дому. Юре обидно стало, что ему не поверили именно сейчас, когда за столом сидит дядя Антон. Цыбулька был доволен, что на Юру накричали, взял со стола второе яблоко и положил его в карман.
— У меня два, — сказал он ехидно.
— А мне гусёнка насовсем дали. Это дикий гусь. Когда подрастёт, то будет летать, а я к нему подвешу плетёную корзину, и он меня будет поднимать к самым облакам. Я пересяду на облако и буду на нём кататься и оттуда следить за спутниками, а он будет сидеть рядом со мной и согревать меня крыльями, потому что вверху мороз до 40°.