https://ru.wikipedia.org/wiki/Кашкин,_Иван_Александрович#/media/Файл:Ivan_Kashkin.jpg – изображение по лицензии СС0.
Разделяя респект Норы Галь к представителям кашкинской школы, не откажу себе в удовольствии перечислить их поименно.
В 30-х годах двадцатого века именно вокруг И. Кашкина возникла блестящая плеяда истинных художников перевода: Вера Топер, Ольга Холмская, Евгения Калашникова, Наталья Волжина, Нина Дарузе, Мария Лорие, Мария Богословская.
К этому кругу позднее примыкала и сама Нора Галь.
Кто же они, кашкинцы, и что они для нас сделали?
Они дали нам непревзойденные образцы перевода классики. Заново перевели несколько важнейших романов Диккенса, добрую половину его рассказов. Трудами кашкинцев обрело новую жизнь многое из произведений Эдгара По, Брет Гарта, О'Генри, Марка Твена, Дж. Лондона, Томаса Манна, Мопассана.
Лично мне из тех авторов, переводы произведений которых обсуждает Нора Галь в пятом разделе «Слова живого и мертвого», ближе других – двое: Эрнест Хемингуэй и Френсис Скотт Фицджеральд.
Впрочем, этот раздел книги совсем не предназначен для копирайтеров.
***
Ночь нежна
Но не удержусь.
Приведу фрагмент комментария Норы Галь к переводу Евгении Калашниковой романа Фицджеральда «Ночь нежна».
Для наглядности – текст перевода Е.Калашниковой выделен жирным курсивом.
Нора Галь пишет:
«Вот какой с первых страниц появляется начинающая, но уже знаменитая киноактриса, юная Розмэри:
Всякий был бы приворожен розовостью ее ладоней, ее щек, будто освещенных изнутри. И дальше в переводе сохранен живой, цельный образ цветка, заключенный уже в самом имени. Сохранен благодаря оттенкам, присущим языку перевода, а не подлинника: Глаза… влажно сияли (а не были влажные и сияющие – were… wet and shining). Вся она трепетала (hovered delicately), казалось, на последней грани детства: без малого восемнадцать – уже почти расцвела, но еще в утренней росе. Сколько такта и поэзии в простой, словно бы, замене, верной образу подлинника. Не слишком поэтично было бы по-русски «ее тело, почти созревшее» (complete буквально скорее даже завершенное, а ведь английское body много-значно, гораздо шире первого по словарю значения), или «роса еще оставалась на ней» (the dew was still on her тут, конечно, переносное, подразумевается свежесть юности).
Все, что окружает Розмэри или увидено ее глазами, .. под стать ей, все красиво и привлекательно.
Перед нами приятный уголок роскошного курорта, где красуется розовый отель. Пальмы – Deferential palms cools its flushed facade – не буквально почтительные и охлаждают, а услужливо притеняют его пышущий жаром фасад. Даже об этом фасаде сказано почти как о девичьем здоровом румянце, ведь страницей дальше подчеркнуто: у Розмэри румянец природный – «это под самой кожей пульсировала кровь, нагнетаемая ударами молодого, крепкого сердца». И зной еще не в тягость, поэтому в переводе, хотя на солнце пекся автомобиль и солнце это беспощадное, все же Средиземное море понемногу отдает ему не буквально pigments, а свою синеву.
Чудесный текст. Искусный перевод. Тонкий комментарий. Наслаждайтесь !!
Да, этот текст адресован НЕ копирайтерам. Это правда. Он адресован ВСЕМ культурным людям.
Вот такое замечательное живое и мертвое слово Норы Галь.
Ваш Константин ШТОЛЬЦ