Морские бизоны брели через каменное пастбище, бодали свой корм лбами и рвали его клювами. И мы слышали рокот, словно от камнедробилки. Судя по тому, как прилежно и деловито пасутся шишколобы, каждый из них поглощает в год не одну тонну кораллов. Органического вещества в коралловых глыбах мало, вот рыбы и вынуждены трудиться, чтобы выжить.
Время от времени шишколобы выделяли облачка белой пыли, которые наполняли мутью около пятидесяти кубических футов воды. В первый миг это зрелище показалось нам таким потешным, что мы чуть не наглотались воды от смеха. А ведь если разобраться, что тут смешного? Куда-то должно деваться все, что глотает шишколоб! Я подплыл к расходящемуся облачку и подставил ладонь. На ней осел чистейший коралловый песок, такой же, какой покрывал подводный склон, не мельче и не грубее. Так сказать, живая пескомойка.
Обычная рыба-попугай, которая размерами сильно уступает шишколобу (они родственники), тоже перемалывает кораллы. Возможно, этим занимаются также черви и моллюски. Так что запасы морского песка созданы не только приливами и волнами, дробящими камень и коралл. Наверное, тут немало поработали рыбы.
Нашим первым долгом было, конечно, помогать ученым. Мы облавливали сетью лагуны со стоячей водой, где глубина не превышала двух футов, ходили вдоль барьеров, отделяющих заливы. В таких местах можно поймать самых разнообразных обитателей лагун и открытого моря. И старались заполучить не только по одному представителю каждого вида; местами мы вообще вылавливали все подчистую, чтобы изучить взаимоотношения подводных жителей. Профессор Драш занимался преимущественно прикрепленными организмами рифов; лейтенант Дюпа и геолог Владимир Нестеров добывали рыб для доктора Шербонье. Дюма специализировался на точных микровзрывах. Нырнет, подложит, где нужно, динамитный заряд, а после взрыва собирает все особи со дна; тем временем кто-нибудь еще вылавливал всплывшую рыбу.
При взрывах на поверхность всплывает только одна пятая оглушенной рыбы, а то п меньше; вот почему, как ни широко применяют этот способ биологи, от него мало проку, если некому проверить дно. Дюма уверял Шербонье, что ничего не пропускает, поставляет полные собрания всех обитателей изучаемых участков моря. Он устраивал на пляже своего рода рыбный рынок; биологи разбирали улов и раскладывали образцы по банкам — ни дать ни взять рабочие какого-нибудь рыбоконсервного комбината. Калам и Занг брали с разной глубины пробы воды, чтобы определить температуру, соленость, содержание кислорода, процент нитратов и фосфатов. Стремясь проследить даже небольшие температурные колебания, Калам часто нырял с высокочувствительным термометром. Тройки и четверки подводных пловцов непрерывно сменяли друг друга под водой, и боцману Бельтрану приходилось трудиться с рассвета до заката, заряжая баллоны аквалангов.
Глубина вокруг Абу-Латта небольшая, от пяти до ста футов. Тут и там однообразие белого песчаного дна нарушают коралловые сооружения самых различных размеров и очертаний. Здесь и приземистые каменные кусты, и высокие готические соборы. Мы нашли даже великолепный коралловый фонтан десяти футов в поперечнике, украшенный посредине длинным пучком зеленых водорослей.
Кораллы были домом для пурпурных, оранжевых, зеленых, голубых, черных и белых рыбок. Обычно мы заставали их парящими у входа в свои квартиры. Заметив человека, они скрывались, и коралловая глыба напоминала закрывающийся на ночь цветок в замедленном фильме. Биологи мечтали переписать всех обитателей кораллового дома, но квартиры были чересчур малы для подводных пловцов. Мы нашли выход: отрывали ото дна все сооружение и поднимали его на «Калипсо». Рыбки отсиживались в своих убежищах до последней минуты, покидая их, когда глыба оказывалась уже на борту. И на палубу словно выливался поток оживших драгоценных камней.
Энергичный молодой океанограф, доктор Клод Франсис-Беф договорился с владельцем четырехместного самолета, что тот поможет нам поддерживать связь с Джиддой и провести аэрофотосъемку Абу-Латта. К сожалению, самолет прочно застрял в Бенгази из-за какой-то неисправности. Но тут мы неожиданно встретили в аэропорту Дншдды Тони Бесса из Адена. Я знал его отца Антуана
Бесса, который представлял собой редкое сочетание дельца и гуманиста. В ведении Тони были пароходство, универмаг, автотранспортное агентство и судоверфь, на которой строили незамысловатые арабские дау. Грузо-гики Тони работали в Эфиопии; через его руки проходила большая часть мирры и ладана, экспортируемых из Йеменского имамата [3]. Он свободно говорил по-английски, по-французски, по-арабски. И вот Тони Бесс на несколько дней предоставил в наше распоряжение свой маленький гамолет и пилота-шведа, а сам вызвался поработать подводным пловцом.
Первым делом надо было расчистить на Абу-Латте площадку. Самый подходящий для аэродрома участок был усеян острыми обломками коралла, а посредине стоял могильник. Вооружившись кирками и лопатами, мы дружно взялись за дело и срезали все выступы, только могилу не тронули. Симона даже подмела посадочную полосу. Прилетев к острову, Тони увидел сверху большие белые буквы «Абу-Латт», а чтобы он знал направление ветра, мы подожгли паклю, которую принесли из машинного отделения «Калипсо».
Тони показал себя простым и искренним парнем, спокойно и умело действовал под водой, не чурался никакой работы. Летчик-швед между разведочными вылетами молчаливо восседал на корме водолазного катера, вооруженный целым набором удилищ, катушек и крючков.
Покидая Абу-Латт, мы оставили там горючее для самолета, который нанял Франсис-Беф. Машину отремонтировали, и он вместе с Занг и пилотом Ивернелем завершил аэрофотосъемку района наших работ. Потом они улетели в Аддис-Абебу. Взлетая с тамошнего аэродрома, они не учли особенностей разреженного горного воздуха, самолет разбился, и все трое погибли. Французская океанография до сих пор не оправилась от потери Клода Франсис-Бефа — блестящего и неутомимого исследователя.
Когда мы работали в Фарасанских водах, Симона как-то раз увидела идущий прямо к «Калипсо» новехонький траулер с флагами Швеции, Саудовской Аравии и Организации ООН по вопросам продовольствия и сельского хозяйства (ФАО); большинство калипсян в это время было занято своими исследованиями на рифе. Необычный корабль остановился по соседству с «Калипсо», и Симона приветливо помахала рукой капитану. Он производил впечатление уроженца Востока, а команда была арабская. Капитан обратился к Симоне по-немецки. Не умея говорить на этом языке, она ответила по-английски. Капитан не понял ее и перешел на тагалогский. Симона ответила по-французски.
Тут бы и кончилась их беседа, но Симона решила еще испытать японский, и капитан ответил ей на том же языке. Выяснилось, что он филиппинец, специалист по рыбному промыслу, назначен командовать шведским траулером, зафрахтованным ФАО, чтобы помочь арабам наладить рыбную ловлю. Японский он изучил в войну, когда его родина была оккупирована. А Симона в детстве училась в монастырской школе в Японии.
…Мы продолжили наше плавание и, идя на юг, увидели ночью Южный Крест. А утром «Калипсо» подошла к островам Эз-Зубайр, которые называют также Семь Апостолов. Несколько вулканов вздымают здесь свои бесплодные макушки со дна Красного моря в виду покрытых зарослями босвеллии берегов Йемена. От черных Апостолов на нефритовое море падает зловещая тень. Нас особенно занимал остров Гебель-Тейр, который в отличие от своих соседей некогда был обитаем. Почти сто лет назад, в пору расцвета Оттоманской империи, один французский подрядчик соорудил на нем маяк для турок. Тогда это был самый важный маяк к северу от Адена.
Сойдя на берег, мы чуть ли не на четвереньках пробирались по лавовым глыбам Гебель-Тейра. С трудом вскарабкались к заброшенному маяку и по ржавой лесенке поднялись до фонаря. Окна и линзы были разбиты, вокруг башни метались птицы. Моя душа моряка сжалась от боли, ведь этот маяк не одно судно уберег от столкновения с Семью Апостолами.
Поздно вечером «Калипсо» простилась с вулканами Эз-Зубайр. Экран нашего локатора был исчерчен помехами: лайнеры и танкеры тщательно прощупывали ночь своими радарами. Кому нужен турецкий маяк в век радара? Скоро его развалины будут забыты навсегда.
В Красном море мы впервые испытали подводную наблюдательную кабину. «Калипсо» шла со скоростью десяти узлов мелкими проливами в коралловом лабиринте. Дюма и де Вутер спустились в «обсерваторию», и на их лицах заиграли зеленые блики света, отраженного от песчаного дна, придавая обоим вид каких-то чудовищ. Видимость достигала шестидесяти футов. Из мглы впереди возникали коралловые стены и колонны, чтобы через четыре секунды снова пропасть в тумане. Завидев огромную пятиглазую стальную морду, рыбы бросались врассыпную. Да и другие обитатели рифа испуганно вздрагивали и спешили укрыться в своих норах.
3
С 1962 года — независимое государство Йемен (Йеменская Арабская Республика. — Примеч. пер.