Жак-Ив Кусто
Живое море
Жак-Ив Кусто
Фредерик Дюма
В мире безмолвия
Глава первая
Человекорыбы
Однажды утром в июне 1943 года я пришел на железнодорожную станцию Бандоль на Французской Ривьере и получил деревянный ящик, присланный багажом из Парижа. Он содержал новое многообещающее изобретение, плод многолетних трудов и мечтаний — автоматический дыхательный аппарат для подводных исследований, работающий на сжатом воздухе. «Акваланг» — «подводные легкие», — как мы назвали аппарат, был создан мною в сотрудничестве с инженером Эмилем Ганьяном.
Я поспешил на виллу Барри, где меня ожидали мои товарищи, Филипп Тайе и Фредерик Дюма. Ни один мальчишка не испытывал такого волнения, разбирая рождественские подарки, какое переживали мы, когда распаковывали первый акваланг. Если аппарат действует, это будет означать подлинную революцию в подводных работах!
Мы увидели батарею из трех небольших баллонов, наполненных сжатым воздухом и соединенных с регулятором, напоминающим формой и величиной обычный будильник. От регулятора отходили две гибкие трубки; они были прикреплены другим концом к специальному мундштуку. Навесив на спину этот аппарат, защитив нос и глаза водонепроницаемой маской со стеклянным окошечком и надев на ноги резиновые ласты, мы сможем свободно парить в морских глубинах…
Мы тут же направились в укромный заливчик, где можно было не опасаться любопытных купальщиков и итальянских солдат из оккупационных войск. Я проверил давление воздуха в баллонах — сто пятьдесят атмосфер. Сдерживая свое возбуждение, я старался спокойно обсуждать план первого испытания. Дюма, один из лучших ныряльщиков Франции, останется на берегу, сохраняя силы и тепло, готовый, если понадобится, нырнуть мне на помощь. Моя жена, Симона, будет плавать с обычной маской на поверхности, дыша через трубку, и следить за мной. По первому же ее сигналу Дюма нырнет и сможет быть около меня буквально через несколько секунд. «Диди», как его звали на Ривьере, погружался без всякого снаряжения на глубину до шестидесяти футов[1].
Друзья навьючили мне на спину баллоны. Регулятор пришелся как раз против затылка, трубки изогнулись над головой. Я поплевал на внутреннюю сторону небьющегося стекла резиновой маски и сполоснул его в море, чтобы не запотевало при нырянии. Затем плотно натянул маску на лоб и скулы и заложил в рот мундштук. Небольшой клапан величиной с канцелярскую скрепку должен был обеспечить под водой приток свежего воздуха и вывод выдыхаемого. Шатаясь под пятидесятифунтовой тяжестью, я заковылял, словно Чарли Чаплин, в воду.
Предполагалось, что дыхательный аппарат будет обладать некоторой плавучестью. Я окунулся в прохладную воду, чтобы убедиться, в какой степени на меня повлияет известный закон Архимеда, согласно которому на всякое тело, погруженное в жидкость, действует подъемная сила, равная весу вытесненной жидкости. Дюма примирил меня с Архимедом, прицепив к моему поясу свинцовый груз весом в семь фунтов. Я медленно опустился на песчаное дно. Мои легкие без усилия вдыхали чистый, свежий воздух. При вдохе слышалось слабое сипение, при выдохе — негромкое журчанье пузырьков. Регулятор подавал ровно столько воздуха, сколько было необходимо.
Я глянул вниз, чувствуя себя посторонним, вторгающимся в чужие владения. Подо мной впереди тянулось нечто вроде оврага, склоны которого были покрыты темно-зеленой тиной, черными морскими ежами и мелкими, напоминающими цветы, белыми водорослями. Тут же паслась рыбья молодь. Песчаные откосы уходили вниз, теряясь в глубокой пучине. Солнце сияло так ярко, что мне приходилось щуриться.
Прижав руки к бокам, я слегка оттолкнулся ластами и двинулся с нарастающей скоростью вглубь. Затем перестал работать ногами: теперь мое тело двигалось по инерции, совершая удивительный полет. Наконец скольжение прекратилось. Я медленно выдохнул — объем моего тела уменьшился, соответственно уменьшилась подъемная сила воды, и я стал плавно опускаться вниз, словно в волшебном сне. Глубокий вдох — меня влечет обратно вверх.
Мои легкие приобрели совершенно новую функцию: теперь они играли еще и роль чувствительной балансирующей системы. Дыша спокойно и размеренно, я наклонил голову и погрузился до глубины тридцати футов. Я не ощущал давления, хотя оно на этой глубине вдвое больше обычного. Акваланг автоматически подавал более плотный воздух, уравновешивая рост наружного давления. Через тонкую ткань легкого это контрдавление передавалось в кровь и немедленно распределялось по всему организму. В мозг не поступало никаких сигналов, которые говорили бы о возросшей нагрузке. Я чувствовал себя превосходно, если не считать слабой боли в среднем ухе и улитке. Я несколько раз глотнул, как это делают в самолете, чтобы открыть евстахиевы трубы; боль исчезла. (Я никогда не ныряю с затычками в ушах — это очень опасно. Между ними и барабанной перепонкой остается воздушная подушка. Когда давление в евстахиевых трубах возрастает, воздух напирает изнутри на перепонки с такой силой, что может разорвать их.)