— Это не сработает, если ты не научишься доверять мне. Я здесь, чтобы помочь тебе, и я знаю, что тебе это не нужно, но так сказал доктор, — сказала я, положив яблоко и поставив бутылку воды на стол рядом с ним. — Ты как никто другой должен знать, что значит следовать правилам и подчиняться приказам.
Он резко вскинул голову и сердито посмотрел перед собой.
— Что это, черт возьми, должно означать?
Я не удивилась его гневу, но его сила в этот раз меня напугала.
— Это значит, что ты был военным. Ты следовал приказам и учился дисциплине. Ты должен понимать, что то, чему ты научился там, ты можешь применять здесь.
Он подался вперед в коляске, его выражение было непроницаемо.
— То, чему я там научился, никогда не может быть применено в жизни здесь. Что я узнал там, это то, что человек рядом со мной может умереть в любой момент, и защитить его — моя задача. Ты и понятия не имеешь, что значит жить и знать, что ты облажался.
Его слова были как пощечина по лицу, холодное напоминание, что он имел дело с чем-то более мрачным, чем боль. Он был прав. Я не знала, что такое война, но я знала, что такое потеря. Я знала, что такое облажаться. Я знала, каково это, когда твое сердце и душа отделены от тела, а ты при этом пуста и одинока.
— Я знаю больше, чем ты думаешь, Меррик Тэтчер. Не надо меня недооценивать, но что важнее всего, не нужно недооценивать себя, — я сделала шаг назад и увидела, что его каменное холодное выражение лица смягчилось, но только немного. — Яблоко и бутылка воды на столе. Как только ты что-нибудь съешь, мы начнем твои упражнения.
Я повернулась и ушла, прежде чем он смог ответить. Мне было все равно, что он ответил на это. Он не имел права меня провоцировать, и я не собиралась упрощать ему жизнь. Мне была нужна эта работа, и он был нужен мне.
Я позволила гневу терзать меня какое-то время, потом приготовила ланч. Я ела одна, поскольку Меррик так и не появился из своей комнаты.
Когда я зашла в ванную через коридор от его закрытой двери, я увидела одну из проблем, которую можно было легко решить. Опорная стойка раковины давала место для коляски, но больше ни для чего места не оставалось. Ему некуда было положить свою зубную щетку, чтобы ее можно легко было достать. Позже нужно будет поговорить с Эммой об этом. Я осмотрела душевую и нашла все, что мне понадобится, в свободном доступе, включая сиденье для купания и планку для инвалидов. Я также была рада видеть на своем месте коврик для ванны. Было бы ужасно поскользнуться с двумястами тридцатью фунтами обнаженного парня, падающего на меня сверху.
Я выключила свет и направилась в гостиную. Дом Тэтчеров был красивым. Деревянные полы, дорогая мебель, приборы на кухне из нержавеющей стали. По словам мамы, они обновили дом вскоре после того, как переехали в другой конец города, они всегда планировали оставить его детям, если им потребуется.
Я помню, что была в доме пару раз прежде, когда маму и папу приглашали на ужин. Меррика никогда не было, но Мика всегда составлял мне компанию. Он даже разговаривал со мной в школе и везде, где бы ни увидел меня. Самым забавным было то, что в семье он был замкнутым. Долгое время он был робким ребенком, но со мной никогда. Мика не был соблазнителем, как его старший брат, но у него, определенно, был такой же взгляд. Он тоже мог бы стать успешным врачом в ближайшем будущем. Он был умным и сочувствующим, и даже будучи замкнутым человеком, он ладил с людьми
Я привыкла думать, что Меррик станет единственным, к кому все в городе будут тянуться. Возможно, на какое-то время он на самом деле и был таким человеком. У него была работа, жизнь и цель. Он делал свое дело и брал на себя ответственность. Я могла только представить, каково это — вернуться домой, потеряв все это.
Я видела в последние несколько дней, как люди приходили и уходили, надеясь погостить у него и принести ему еду, но только получали отказ.
Мама говорила мне, что когда он в первый раз оказался дома, в переднем дворе были очереди людей, все надеялись увидеть его и поблагодарить за его службу. Он отказался выйти из своей комнаты, и Эмма произнесла речь типа «спасибо-приходите-когда-ему-станет-лучше».
Я не думала, что кто-нибудь заглянет снова, потому что я не думала, что Меррик когда-нибудь будет чувствовать себя лучше.
Я мысленно вернулась к первому разговору. Раньше, за все время я провела с ним не более пары часов. Он сказал, что я не была чужой, и в тот момент я была полна решимости поспорить с этим утверждением. Теперь, когда об этом подумала, мне стало интересно, что он имел в виду. Технически я была чужой, но, с другой стороны, думаю, что не была. Большую часть нашей жизни мы были соседями, и даже хотя он никогда не узнавал меня или даже не замечал меня, так или иначе ему было обо мне известно.
То есть, серьезно. Как можно никогда не знать своего соседа? Особенно когда учился с ним в одной школе.
Я откинулась на спинку дивана и, не осознавая этого, начала напевать. Я всегда любила петь. Это был мой способ успокоиться, когда я слишком нервничала перед контрольной работой или когда была в большой толпе. Пение было одной из тех вещей, которые я ждала с нетерпением, когда я узнала, что беременна. Я пела своему животу каждую ночь, и по ночам я писала песни своему ребенку, на случай, когда она будет плакать от температуры или просто слишком устанет от крика. Я готовилась к этим моментам и в некотором смысле с нетерпением ждала их.
Но у меня никогда их не будет.
Я закрыла глаза и стала напевать случайную мелодию.
Глухой удар о стену в коридоре заставил меня улыбнуться, но я сдержала улыбку. Я, не переставая, напевала, держа глаза закрытыми. Все это время Меррик пытался подобраться как можно ближе, оставаясь незамеченным. Я огляделась и увидела его ногу, торчащую из-за угла. Развлечение было неуместным, но каждому время от времени нужно немного веселья. Он не знал, что я могу его видеть, и я не дала ему знать об этом. Если все к этому шло, пусть так и будет.
Я стала напевать немного громче и не сводила глаз с огромной ноги в толстом черном иммобилайзере (прим. устройство для фиксации голени, стопы, предплечья, лучезапястного, локтевого и коленного суставов, а также для фиксации шейного моста). Черт, это выглядело неудобно. Я начала планировать график терапии в голове, чтобы улучшить его подвижность и как можно скорее избавить его от этой штуки. Он не двинулся со своего места, так как слушал другую случайную мелодию, срывающуюся с моих губ.
Возможно, это и был ключ.
Этот человек не мог видеть, и звук тишины — все, его окружало.
Глава 4
Меррик
Прошла почти неделя этого дерьма, а я даже не приблизился к тому, чтобы прогнать Грэйс.
Мой план избавиться от нее быстро и тихо не сработал. На самом деле, часть меня совсем не хотела, чтобы она уходила. Она напевала про себя, чем бы не была занята, ходила по дому и потом незаметно для себя начинала петь.
Когда она пела, мне не было больно.
Гнев исчезал. Гнев, который был мне необходим, чтобы пережить очередной день, не развалившись на кусочки.
Мы не так уж много разговаривали, за исключением случайных споров о том, что нужно уступать и следовать распоряжениям. После того, как она вторглась в мое личное пространство, украв мой телефон, чтобы добавить свой номер для быстрого набора, я проводил каждый день, запершись в своей комнате.
Избегать ее было легко, а унять мочевой пузырь — нет.
Грэйс не баловала меня, а позволяла мне сначала попробовать самому, но она все время была рядом. Было действительно удивительно, как ловко я стал подниматься из кресла в туалете, только бы не нуждаться в ее помощи. Как только я заканчивал, она оставляла меня наедине с собой. Но она всегда была рядом, на случай, если понадобится мне, что происходило гораздо чаще, чем те моменты, когда она мне была не нужна. Попытки одеться, пользоваться ванной или просто двигаться по комнате выматывали. Я не принимал душ, потому что не мог вынести мысли, что она увидит меня таким. Что она увидит шрамы, покрывающие мое тело, и почувствует жалость. Это совсем не тот шаг, на который я был готов решиться.