— Я умираю от голода, — сказала она, когда мы начали открывать коробки. — Я была так занята чтением детям сегодня днем, что забыла перекусить после завтрака.
— Вот черт! — вскрикнула я. — Я должна была сходить в библиотеку и посмотреть, найдется ли там что-нибудь, чем можно было бы помочь Меррику с брайлевским шрифтом. У вас есть что-нибудь подобное?
Мама постучала по подбородку тонким пальцем, ноготь которого был покрыт ярко красным лаком. Она всегда была такая собранная.
— Уверена, что да. И твой отец тоже, возможно, знает некоторых людей, которые могут помочь.
— Меррик? — спросила Кира.
— Меррик Тэтчер. Сосед.
— Аааа, точно. Я знала, что он был ранен, но я только смутно припоминаю, как кто-то говорил мне, что он потерял зрение. Почему ты ему помогаешь?
— Я его сиделка, — пожала я плечами.
У Киры рот открылся от удивления, и кусок суши, который свисал с палочки, упал на тарелку.
— Серьезно?
— Да. Он в инвалидной коляске, пока не заживут его ноги, и до прошлой недели его левая рука была в гипсе, но ему все еще нужна хоть какая-то помощь, пока он не привыкнет.
Кира и мама обменялись взглядами и... улыбнулись?
— Что?
Кира сделала глоток вина, прежде чем осторожно поставить стакан на стол и наклониться вперед. Она смотрела мне прямо в глаза, сосредоточенно нахмурив брови. Я начала теребить пальцами палочки для еды от ее долгого пристального взгляда.
— Ты сиделка Меррика Тэтчера. Тебе приходится прикасаться к этому прекрасному мужскому экземпляру почти каждый день, черт, вероятно, ты видела его голым, и ты не посчитала важным рассказать мне об этом? — голос Киры становился громче и громче с каждым словом, и я не могла остановить смех, который рвался наружу.
— Она считает, что это смешно, Алэйна. Это смешно?
Мама начала смеяться вместе со мной.
— Боже мой, я и забыла, что вы обе когда-то жутко были влюблены в него.
Кира проворчала что-то насчет того, что она была влюблена в него сильнее, чем я, затем покачала головой и вернулась к теме разговора.
— Об этом ты должна была сказать мне в первую очередь после извинений, — требовательно сказала она.
— Правда? Мне нужно было войти и сказать: «Прости, что была ужасной подругой, Кира, но мне пришлось смотреть на голого Меррика Тэтчера, и я думаю, нам снова следует стать друзьями».
— Да! — крикнула она. — На самом деле, может быть, тебе и не нужно было извиняться. Это не имело бы значения после слов «Меррик Тэтчер» и «голый» в одном предложении.
Она скрестила руки и отвела от меня взгляд, как будто была сердита и даже не хотела смотреть на меня.
— Кира, я даже не вижу его абсолютно голым. Я помогаю ему с душем, но никогда не ничего не вижу.
— Почему? — требовательно спросила она.
— Потому что я накрываю его полотенцем. Ему не нужно, чтобы я смотрела на его... нет, ты знаешь, когда мне нужно помочь ему как медсестра.
Она выглядела разочарованной, но быстро решила, что я права.
— Расскажешь, какой он сейчас? Я имею в виду, прошло столько лет, и он никогда по-настоящему не разговаривал с нами. Мне всегда было интересно, он, и правда был, полным придурком или, на самом деле, был веселым и милым парнем, как все говорили.
Я минуту подумала над своим ответом и решила сказать ей правду.
— Сейчас он злой. Он многое пережил, и ему все время больно. Любой бы злился. Хотя есть моменты, когда я вижу прежнего Меррика. Того, кого все обожали. Он на самом деле может быть веселым, но большую часть времени он просто напряжен. Хотя он хороший человек. Он пожертвовал собой ради своей страны, ради нас. Одно уже это обстоятельство делает его удивительным.
Мои щеки залил румянец, а в животе трепетало, когда я говорила о Меррике. Я начала запихивать суши в рот, чтобы не видеть реакцию Киры и мамы.
— Что у него повреждено? — спросила Кира минуту спустя.
Я вздохнула и сделала еще один глоток вина, бросив взгляд на маму, которая выглядела такой же сгорающей от любопытства, как и Кира. Я по-настоящему не говорила с ней о его ранах, так как я правда не имела права делиться с ней этой информацией, потому что я была его сиделкой.
— Он обжегся. Сломал ногу в нескольких местах. Его левая рука была просто месивом, я думаю, так как у него было несколько операций на ней. Если не вдаваться в подробности, думаю, что левая сторона его тела ближе всего была к взрыву.
Казалось, Кира чувствовала, что я не могла сказать больше о Меррике, чем сказала, не нарушая его частную жизнь. То, что я рассказала, уже было известно о нем во всем городе. Тот, кто не видел его, на самом деле не знал бы всего остального.
— Ему восстановят зрение?
Я покачала головой.
— Насколько мне известно, нет, но сейчас он не особенно уступчив, судя по тому, как проходят визиты врача. Я думаю, единственная причина, по которой он легко согласился пойти на последний прием, это потому, что он хотел избавиться от гипса.
— Могу представить, — сказала Кира, отпивая глоток вина. — Хуже не бывает.
— Твой отец сказал, что он наблюдал за его состоянием, — вступила в общий разговор мама, снова меня удивив. — Он разговаривал с Мерриком вскоре после его возвращения домой, и хотя Меррик не думал, что это к чему-то приведет, твой отец все еще звонит столько, сколько может.
— Я и понятия не имела, — выдохнула я.
Мама кивнула:
— Наши семьи на протяжении нескольких лет были соседями, Грэйс. Эмма и я стали хорошими подругами. Джефф и Нейтан тоже. Меррик всегда был милым мальчиком, и у него было слишком много возможностей. До сих пор есть. Его время в вооруженных силах только добавило их.
Я размышляла над этой информацией остаток ужина, пока мы болтали о свадьбах и обручальных кольцах и истории о том, как папа сделал предложение маме. Я в жизни так не смеялась, и было приятно, наконец, почувствовать, что я могу смотреть вперед. У меня был кусочек моей прошлой жизни, но она была лучше прежней. Она была в настоящем, и она была необходима.
Я только надеялась, что Меррик однажды сможет найти такое спокойствие. Даже если это будет означать абсолютное начало новой жизни.
— Итак, что ты собираешься делать четвертого июля? — спросила Кира, когда я провожала ее к машине пару часов спустя.
— Я не знаю. Это уже в эту пятницу, так?
— Угу. Джош на вызове, поэтому на самом деле мы особо не планируем, но мы подумали пойти в школу посмотреть на фейерверк. Я знаю, ты и твои родители обычно смотрите отсюда, так как здесь так близко, но если ты хочешь пойти с нами...
— Возможно, — сказала я, пожав плечами. — Я не знаю, полностью ли я готова общаться с таким количеством людей. Слишком много вопросов.
— Я понимаю. Правда. Но не закрывайся слишком сильно. Так будет только хуже.
Я кивнула, зная, что она права. Это было легче сказать, чем сделать.
После короткого объятия Кира забралась в машину и, высунув голову из окна, послала мне озорную улыбку.
— Или, может быть, ты будешь слишком занята с Мерриком.
Я закатила глаза и помахала ей на прощание, когда она выезжала с подъездной дорожки. Когда я повернулась, чтобы пойти к крыльцу, я бросила взгляд на соседский дом.
О четвертом июле мне даже в голову не пришло за последние пару недель, так как я работала с Мерриком. Я не могла представить, что он будет отмечать праздник, так как почти не выходил из дома. Это был еще один пункт в списке вопросов, которые мне нужно было задать Эмме.
Возможно, он и не хотел праздновать, но я буду уверена, что он не один.