Выбрать главу

— Ты уверена насчет этого?

Она вздохнула, прежде чем сказать:

— Да, уверена.

Других вопросов, которые я мог бы задать, не выглядя при этом как проныра, не было. Полные ли у тебя губы? Есть ли у тебя ямочки, когда ты улыбаешься? Твоя шея тонкая и нежная? И я не стану даже начинать задавать вопросы о том, что я хотел бы знать об остальном ее теле.

— Что-нибудь еще?

Я прокашлялся и отъехал от стола. Существовал еще только один способ для меня увидеть ее, но я не хотел ставить ее в неловкое положение.

— Хм, нет. Ничего, что будет...

Я почувствовал, как ее рука легла на мою, останавливая меня, чтобы я не уехал, не сбежал от нее, прежде чем я скажу что-нибудь глупое.

— Я знаю, ты не помнишь меня до этого, но я... — она осеклась, ее пальцы сдавили мне кожу.

Боже, если бы я мог прикоснуться к ней, мне не нужно было бы задавать вопросы. Я бы смог чувствовать каждый нежный изгиб и контур, и кроме этого мне не нужно было бы больше ничего. Если бы я только мог прикоснуться к ней.

— Я никогда не была одной из тех девушек, рядом с которыми ты оказывался слишком часто.

Я нахмурился и подался вперед в ожидании объяснения. Я понятия не имел, о чем она говорила. Конечно, она не была одной из тех девушек. Она была настоящей и милой, полной сочувствия и умной. Те, другие девушки были просто фальшивками. Красота была только снаружи.

— Я никогда не была по-настоящему красивой. По крайней мере, не той красотой, которую видели бы все. Я была типа неуклюжей и занудной, но круглее в тех местах, где другие девушки были плоскими. И до сих пор я такая. Это важно?

Я помедлил, прежде чем кивнул своему пониманию, улыбаясь, когда я представил ее себе.

— Так, значит, ты говоришь, что выглядишь как настоящая женщина, а не предмет мебели?

Она открыла рот от изумления и убрала руку с моей руки.

— Я этого не сказала.

Я ждал, когда она продолжит. Скажет хоть что-нибудь, что дало бы мне более четкое представление о ней. Она продолжала молчать. Мне начало казаться, что воздух вокруг меня стал слишком плотным, чтобы им дышать.

Грэйс откашлялась и поерзала на стуле. Я хотел знать, что она сейчас делала со своими руками. Она сцепляла их вместе? Клала их на колени? Взъерошивала ими волосы? Смотрела ли она на меня или старалась избегать этого?

— Я — это я, — спокойно сказала она.

— Ты красивая, — слова вылетели из моих уст без подсказки, но внутри меня не было ничего, что захотело бы забрать слова назад.

Она самоуничижительно засмеялась, и мне снова стало интересно, что она делала со своими руками.

— Может быть, я и слепой, Грэйс. Но, все же, некоторые вещи я вижу.

Молчание.

Я понятия не имел, что делал, но черт меня побери, если я мог остановиться. Последние несколько недель были просто пыткой. Ошеломляющее страдание, мне хотелось, чтобы оно закончилось и длилось вечно. В каком-то смысле это был мир. Быть с ней, заменившей все остальное. Я не хотел от этого отказываться.

Но, по ее словам, я — это я.

— Я устал. Думаю, пойду спать, — пробормотал я. Моя левая рука заболела, когда я схватился за холодный металл колеса. Я повернул коляску и на ощупь объехал стол. До моего слуха донесся звук движения Грэйс, когда она начала собирать тарелки, которые все еще стояли на столе. Я покачал головой и выругался про себя. Я не хотел, чтобы она убирала за мной беспорядок, но я все равно бы был бесполезен.

— Я приду в понедельник, Меррик. Доброй ночи.

Доброй ночи?

Доброй ночь была бы, проведи я ее за разговорами с ней и слушая ее рассказы о ее подруге и ее родителях. Слушая ее рассказы о ее любви к музыке и рассказывая ей о вещах, которые я любил... о вещах, которые я привык любить.

Еще было совсем не поздно. На самом деле, я был уверен, что не было даже шести часов к тому моменту, как Грэйс закончила убираться на кухне. Сигнал ее телефона заставил меня прислушаться, приглушенный звук ее голоса почти так же успокаивал, как ее пение.

Я сидел в темноте и слушал с минуту, но мои чувства усилились, когда я услышал панику в ее голосе. Шаги быстро приближались, когда она направилась в мою комнату, и я развернул коляску, когда услышал ее у двери.

— Что не так?

Она сделала глубокий вдох, и ее шаги приблизились. Своей маленькой рукой она схватила меня за руку и вложила мне в ладонь сотовый телефон, загнув мои пальцы вокруг него.

— Это твой отец. Ему нужно с тобой поговорить.

Я поднес телефон к уху и прежде, чем сказал хотя бы слово, услышал суету на заднем фоне.

— Папа?

— Меррик, это твой брат. Митч попал в аварию и прямо сейчас он направляется в больницу.

«Митч?»

«Мой младший брат попал в аварию».

«В какую аварию?»

«Сильно ли он ранен?»

«Был ли с ним кто-нибудь еще?»

В голове роились бесконечные вопросы, но только один из них выделялся среди других. Перед моими бесполезными глазами возникла картинка, и я снова увидел их. Моих друзей, огонь.

Я слышал, как плакала мама, а отец пытался ее успокоить. Я закрыл глаза и сделал вид, будто это было причиной, по которой я мог избавиться от этой картинки. Я перестал бы все это видеть. Все внутри меня перемешалось, я крепко сжал телефон. Скрип пластика под давлением был единственным звуком, который позволял мне не терять связь с реальностью.

— Он...

— Он жив, и, кажется, Мика считает, что он будет в порядке, но у него есть пара довольно серьезных ранений.

— С остальными все в порядке?

— Да, они в порядке. Он был один, и другой водитель жив, но только потому, что он примерно в пять раз превысил допустимый уровень алкоголя в крови. Еще нет и шести, а парень уже был пьян.

Эта информация разозлила меня. Я мог справиться с гневом. Я мог сосредоточиться на гневе.

— Где ты? Можешь приехать и забрать меня?

— Мы уже в пути. Будем через две минуты.

Я бессильно опустил руку, все еще держа маленький телефон, но громкий стук, который я слышал, означал, что моя хватка ослабла. Я не помню, как, но вдруг оказалось, что я стою и протягиваю руку к стене, которая, я клянусь, была рядом. Мое дыхание было порывистым, а боль в ноге казалась такой, будто на ней было десятитонный булыжник.

Мне было плевать. Мне нужно было добраться до моего брата.

Мне нужно было добраться до этого сукина сына, который врезался в его машину, и мне нужно было заставить его заплатить за свою попытку забрать у меня кого-нибудь еще, забрать кого-нибудь у моей семьи.

— Меррик?

Голос Грэйс пробивался сквозь шум в моих ушах. Она обвила руками меня за талию, возвращая мой разум в мое тело.

— Меррик, что ты делаешь? Сядь обратно.

— Мне нужно ехать, — я удержал равновесие на здоровой ноге, и она поддержала меня, поддев плечом мой бок.

— Я знаю, и мы довезем тебя до твоего брата, но причинив себе вред, туда быстрее не доберешься. Ну же, давай посадим тебя снова в коляску, и я помогу тебе сесть в машину, хорошо?

Одной рукой она держала меня за живот, в то время как другая осталась обвивать мою спину. Она повернула меня, и сила воли, наконец, покинула меня. Головокружение вывело меня из равновесия, и мы вдвоем сильно свалились, я в свою коляску, а Грэйс практически мне на колени. На автомате я потянулся к ней руками и удержал ее от падения на пол. Она выругалась и сохранила равновесие, потом проверила мою больную ногу и убедилась, что иммобилайзер не сильно сместился. Боль была сильной, но почти запоздалой, и я не мог контролировать свое дыхание. Возникло такое ощущение, будто мое лицо было покрыто паутиной, в то время как шея едва могла удержать голову.

— Дыши, Меррик. Мне нужно, чтобы ты постарался успокоиться и смог сделать глубокий вдох.

Потирая мне плечи, она стояла передо мной, касаясь телом моего колена. Мне хотелось притянуть ее к себе и прижаться к ней. Я понятия не имел, почему так реагировал. Избавиться от паники было невозможно. Закрыл глаза... Бесполезно. Картинки все равно возвращались. Мой брат ранен и без сознания, весь в крови, совсем разбитый внутри искореженной машины. Машина вдруг превратилась в «Хаммер», затем в бронетранспортёр, и его тело медленно исчезало из моего поля зрения, когда огонь охватил все. Раскалённый добела плавящийся металл корежился сам по себе. Я чувствовал, как горела моя плоть, и чувствовал запах крови, дыма, пороха.