Я положила руку ему на плечо.
— Расслабься, Джош. Я не сомневаюсь, что ты выберешь идеальное кольцо для нее, но я помогу тебе. Просто позвони мне и дай знать, когда. На неделе я работаю в режиме удлиненного рабочего дня, но я могу уйти, если буду тебе нужна.
Он кивнул с улыбкой до ушей и, притянув меня, по-дружески обнял.
— Спасибо, Грэйс. Ты удивительная, ты знаешь это?
Я тихо засмеялась и высвободилась из объятий.
— Мне говорили это пару раз.
— Это правда. Меррик — счастливчик
У меня глаза расширились от потрясения:
— О, мы не вместе, я просто...
— Я знаю, но это не означает, что ничего не произойдет. Я все время вижу Эмму в больнице. Она рассказала мне, что Меррику стало гораздо лучше, с тех пор как ты здесь. Я видел, каким он был, когда только вернулся. Должен сказать, я не думал, что кому-нибудь удастся до него достучаться.
— Я тоже до него не достучалась, Джош.
— Нет, достучалась. Может быть, ты просто не замечаешь этого, но все остальные замечают.
Я стояла в оглушительной тишине, пока он не попрощался и не вернулся в дом. К тому времени, как я выехала с подъездной дорожки, я дышала почти учащённо. На следующий день я должна была увидеться с Мерриком, и я уже чувствовала притяжение между нами, хотя знала, что, по большей части, оно было односторонним. Хотя теперь я знала, что все остальные заметили: у меня сдавали нервы.
Той ночью я тоже почти не спала. Знание, что Меррик больше не в нескольких футах от меня, заставляло мое сознание витать гораздо чаще, чем когда-либо раньше. Мне было интересно, думал ли он обо мне так же, как я думала о нем.
После нашего разговора в пятницу я знала, что наша дружба становилась чем-то... большим. На самом деле, у меня было такое чувство, что быть его сиделкой больше не было единственным мотивом, чтобы быть здесь.
Его вопросы о том, как я выгляжу, застали меня врасплох, и было немного стыдно, что я не смогла описать себя для него подробно. Он расстраивался, когда я отвечала, ему нужно было больше деталей. Его сжатые в кулаки руки заставили меня заинтересоваться, думает ли он о том же, о чем и я; смог бы он прикоснуться ко мне, смог бы он увидеть меня по-своему.
От этой мысли в животе запорхали бабочки. Меррик был сильным человеком. Его тело было в тонусе и в хорошей физической форме, даже если бы он не мог очень хорошо ориентироваться. Он продолжал делать упражнения, которые не имели ничего общего с его терапией, и я могла гарантировать, что в тот момент, когда он вылечится, он будет тренироваться интенсивно, чтобы вернуться туда, где он был до того, как получил ранение. Его пальцы могли бы раздавить мою руку, если бы захотел, но они могли быть такими невероятно нежными. От наблюдения за тем, как эти пальцы на ощупь изучали предметы вокруг, у меня появлялось головокружение. Если бы эти пальцы когда-нибудь исследовали меня...
Я откинула с себя одеяло и стала обмахивать горячую кожу в темноте. Мое влечение к Меррику Тэтчеру становилось только сильнее. Я благодарила Бога, что он не видел влияние, которое оказывал на меня изо дня в день.
Это было не только потому, что Меррик был привлекательным. Так он извинялся, когда знал, что облажался. Так он думал о том, что хотел сказать, когда что-то объяснял или отвечал на вопрос. Таким образом, я ловила каждое слово, слетавшее с его уст.
Я чувствовала, что с Меррком я могу быть сама собой, и он не будет меня осуждать. Конечно, он был резким, когда он расстраивался, и иногда он немного пугал своей интенсивностью, но никогда не оскорблял меня за то, что я просто была собой.
Его шрамы выглядели болезненными, но они не лишали его привлекательности. Они дополняли ее. Как бы глупо это ни звучало, я не представляла Меррика без них. Они рассказывали историю его жизни и о том, что он пережил, и даже если бы мне хотелось суметь избавить его от этого болезненного опыта, они сделали его человеком, которым он является сегодня.
Человеком, который теперь был более целым, чем все эти предыдущие годы.
***
Понедельник наступил и прошел. Меррик почти не разговаривал, я знала, что он беспокоился о своем брате, и это не позволяло мне давить на него. После комплекса упражнений я оставляла его наедине с собой на некоторое время то здесь, то там, пока я просто пыталась заняться чем-нибудь.
Мы пообедали молча, и он, извинившись, ушел в свою комнату заниматься изучением шрифта Брайля. Программа, которую прописала для него моя мама, была удивительной, и позволяла ему поводить время одному, изучая ее. Я слышала глупый голос, переводивший то, что он читал, и мне было интересно, считал ли он его таким же раздражающим, как я.
Я улыбнулась себе и в очередной раз оставила его в покое. Мои опасения по поводу предыдущих комментариев Джоша улетучились. Размышления о том, что он сказал, никому не помогли бы, поэтому я дала себе обещание. Я просто не буду об этом думать.
Меррик продолжал молчать в течение всего дня. Эмма приехала раньше, чем обычно, поэтому я ушла примерно в пять после неловкого прощания.
Я беспокоилась о нем, но ничего не могла сказать или сделать. Через это он должен был пройти сам. Вероятно, разговоры ускорили бы это, но Меррик был не особо разговорчив.
Мама как раз заезжала на подъездную дорожку, когда я открыла дверь моего дома.
— Хочешь поехать в кино, Грэйс? — спросила она, выбравшись из машины.
— Конечно. На какой фильм?
Она пожала плечами и сказала:
— На что-нибудь романтическое. Мне хочется чего-то слащаво-романтического, а раз у твоего отца срочная операция, он будет дома только через несколько часов.
Мы переоделись в более удобную одежду, и мама повезла нас в город. Следующую пару часов мы провели, жуя попкорн и плача, когда герои в фильме наконец-то поняли, что с самого начала были влюблены.
Мы остановились, чтобы купить мороженое и прихватили немного еды для папы, который позвонил и сообщил, что скоро будет дома. Было хорошо провести немого времени с мамой. Никаких вопросов, никаких тревог.
К тому времени, когда мы вернулись домой, я была готова пойти спать, а мама, казалось, была готова пойти повеселиться.
— У тебя все в порядке, Грэйс?
Я положила еду папы в холодильник и снова повернулась к ней, увидев выражение любопытства на ее лице.
— Я в порядке. Просто устала. Почти не спала все выходные.
— Как дела у Митча?
— Он идет на поправку. Думаю, через пару дней его выпишут. Я предложила помочь с лечением дома, но так как он живет с Эммой и Нейтаном, она сказала, что сможет справиться с этим.
— Бедная Эмма. Иметь двух больных сыновей — это уже слишком. Я и представить бы себе не смогла, чтобы ты была так ранена. Я думаю, что сошла бы с ума, зная, что мой ребенок так сильно пострадал.
Я заметила, как она нахмурилась и покачала головой. Она пересекла комнату и притянула меня в свои объятия.
— Ты иди спать. Я подожду твоего отца. Я люблю тебя, Грэйс.
— Я тоже тебя люблю, мам.
Когда она меня отпустила, я почувствовала себя неуютно. Мое беспокойство за Меррика никогда не покидало меня, но именно беспокойство за его разум не давало мне спать по ночам. Он до сих пор переживал травму того, что случилось в Ираке и, вероятно, всегда будет переживать. Может быть, тело у него и сильное, но его разум все еще был очень хрупким.
Количество ночей, когда он просыпался с криком, кажется, становится все меньше и меньше, и я просто надеялась, что несчастный случай с Митчем не вызовет рецидив. Его младший брат считал его примером всю свою жизнь.
Не имея братьев и сестер, я не могла бы представить, каково это — потерять его или ее или почти потерять. Но Кира была мне почти как сестра, и от мысли, что я ее теряю, я начинала задыхаться.
Я умыла лицо и почистила зубы, затем села на кровать и вдруг поймала себя на том, что пялюсь в окно своей спальни. Было так странно, знать, что он был там, но свет был выключен. Я начала напевать себе под нос, раздеваясь и надевая майку и шорты для сна. Я подскочила, услышав, как на окне Меррика поднимаются жалюзи, и инстинктивно прикрыла обнаженную грудь, взвизгнув при этом.