Из кухни донесся взрыв хохота Киры, и я не могла сдержать смех. Я вцепилась в свой бокал вина, жидкость заплясала, когда я смеялась.
— Это правда! — закричала Кристи.
Мы успокоились, и Джен села на другую сторону, растянувшись. Мы втроем положили головы на спинку дивана и уставились на потолок. Никто из нас не шевелился, пока запах чего-то вкусного не ударил в нос, заставив меня резко вскинуть голову.
— Суши, — сообщила Джен, прежде чем сделать значительный глоток вина. — Это одна из тех ночей.
— О, даже не начинай про суши, — раздраженно сказала Кристи. — Гэри пытался сказать мне, что мне не следует есть это. Я могу съесть немного, но неееееет! — она плотоядно посмотрела на мой бокал вина и облизнула губы. — Я умею отказываться от некоторых вещей. Но не от этого. Я люблю этого мужчину, но если он пытается помешать мне снова есть суши, я ударю его в шницель по-венски.
Джен сделала еще один глоток вина, пока Кристи разглагольствовала, но оно не задержалось надолго у нее во рту. Вино разбрызгалось по всему журнальному столику, и момент веселья был таким безупречным, что мы все упали бы, если бы не диван.
Хохот Киры только усугубил все. Она фыркала, заставляя остальных фыркать, пока хохотать больше было невозможно. Всё свелось к борьбе за каждый вздох.
Несколько минут спустя Кира вытирала журнальный столик, ее продолжительный смех заставлял нас всех улыбаться.
— Я принесу еще вина, — пропела она и показала на Джен. — А ты тащи сюда суши.
Следующие два часа мы провели с большим количеством вина, суши было еще больше, за разговорами о первой брачной ночи, за слащавыми фильмами, которые заставили нашу четверку разреветься, и с напоминанием, что даже когда я была одна, я не была одна.
Были такие друзья, которые нужны девушке в ее жизни. Очень сильно. Такие друзья, которые дали по морде суке за то, что она сказала пару неприятных слов о других. Найти их не так-то просто.
Некоторое время я пялилась на растущий живот Кристи, чувствуя пинки и движения, пока Кристи пыталась взять под контроль свой мочевой пузырь. Я помню это чувство. Как будто кто-то сидел на моем пузыре. Ну, думаю, кто-то на самом деле там был.
Джен продолжала наливать больше вина, и я едва могла пошевелиться, пока не закончился фильм. Кира выпила только бокал или два и остановилась еще до того, как начался фильм, поэтому она могла подвезти нас к моим родителям.
До ночи было еще далеко, но Джен нужно было домой, к Майку, а Кристи — которая была готова потерять сознание — уже была на пути домой.
Мы попрощались, пообещав вскоре снова собраться вместе. Я прибиралась, пока Кира паковала сумку на ночь, и к тому времени, как мы добрались до моего дома, мы обе старались не уснуть.
Я украдкой взглянула на дом Меррика и увидела, что света не было. Не то, чтобы он включал его, но вряд ли он уже вернулся бы. Особенно когда Эмма собрала там всех своих детей.
— Меррик дома? — пропела Кира, толкая меня локтем.
Я покачала головой.
— Сегодня он со своей семьей. Могу поспорить, он проведет ночь там, на самом деле. Он особенно терпеть не может быть в дороге ночью.
Кира и я растянулись на моей кровати и вздохнули.
Я взглянула на часы и 9:30 вечера мигнули на меня яркими, неоновыми зелеными цифрами.
— О, мы отстой, — фыркнула я.
— Мы теперь взрослые. 9:30 это как полночь в худшие дни моей жизни, — пробормотала Кира в подушку.
— У тебя не бывает плохих дней, не так ли? — спросила я, пытаясь пробежать пальцами по узлам у меня в волосах.
— У всех есть плохие дни, Грейс. Это часть того, что ты человек. Черт, это часть того, что ты жив.
Легкость, которую я чувствовала весь вечер, начала угнетать. Она была все тяжелее и тяжелее, пока моя грудь не могла подниматься, и плечи не заболели от груза на них.
— А если плохих дней больше, чем хороших? Что тогда?
Кира повернулась на своем месте и бросила на меня взгляд своих всезнающих серых глаз. Выражение ее лица ничего не говорило, и прошло несколько секунд, прежде чем я наконец-то отвела взгляд.
— Плохое готовит нас к хорошему. Даже если не кажется, что это когда-нибудь пройдет. Мы просто должны продолжать идти через это.
— Как?
— Я не знаю, милая. Я только знаю, что Бог никогда не даст нам больше, чем мы можем вынести. Поэтому, какие бы трудности не стояли перед нами, мы просто должны помнить, что можем преодолеть их. Шаг за шагом.
Слезы полились из глаз, прежде чем я успела моргнуть, но Кира была рядом, чтобы вытереть их, когда я стала тяжело дышать. Чудовищность того, через что я прошла... это было слишком. Возможно, Бог неправильно понял меня, когда раздавал эту хрень. Возможно, он случайно дал мне слишком много и не понимал, что я пыталась пережить это, пока это не убило меня.
— Почему? — зарычала я, когда дыхание всколыхнуло гнев внутри меня. — Почему она? Зачем забирать ее у меня?
Глаза Киры расширились, когда они наполнились слезами.
— Я не знаю, Грейс, — прошептала она.
Скручивающая боль у меня в груди, наконец, ослабла, и вместе с этим накатили волны отчаяния, которое я чувствовала в больничной палате и в течение многих дней после. У меня перехватывало дыхание. Снова и снова, это ломало меня, разрывая меня на кусочки, которые, как я думала, собрала воедино.
— Разберись с этим, Грейс. Позволь мне взять на себя немного.
Я всхлипнула в подушку. Громкие противные всхлипывания, которые с треском сломали бы мои ребра, если бы они были еще сильнее. Все это вернулось, как наводнение, заполняющее пустые дороги в моей голове, принося с собой всё, что никто не хотел видеть.
— Я хотела ее, Кира. Я хотела ее больше, чем что-либо.
— Я знаю, Грейс. Я знаю, что хотела.
Ее пальцы нежно ерошили мои волосы, и она ждала. Она ждала, когда я вырву свое разбитое сердце из груди и покажу ей все трещины и недостающие кусочки, те, которые я так и не смогла собрать вместе. Те, которые умерли, когда я потеряла своего ребенка.
— Боль... это было, как будто мои внутренности кромсали. Я не чувствовала, как она шевелилась весь день, и внезапно показалось, что мне в спину вонзили нож.
Боль была невыносимой. Я четко ее помнила; она была ужасной.
— Джейсон не отвечал на телефон, поэтому я поехала в больницу сама.
Ее пальцы сжались, сдавливая мою голову, когда ею овладел гнев. Я знала, что она злилась, потому что злилась я.
— Каждая схватка была борьбой, как будто моим внутренностям больше не хватало места и все они пытались найти выход наружу. Я едва могла дышать и не могла вести машину. Я несколько раз чуть не попала в аварию, потому что схватки становились хуже, поэтому я вела машину медленно. Так чертовски медленно! Я испугалась того, что это значило, так испугалась, что подумала повернуть и поехать назад, домой, — призналась я. — Но я не знала, что случилось. Я просто думала, что она рано выходила, и единственное, о чем я хотела думать, это о том, что я, наконец, увижу ее. Подержу ее.
Я подняла глаза и увидела, что Кира плакала вместе со мной. Если бы она была там, если бы я не была такой ужасной подругой, она увезла бы меня в больницу. Она помогла бы мне дышать сквозь боль. Она доставила бы меня туда быстро и, может быть, — может быть — все было бы по-другому. Она держала бы меня за руку, когда доктор велел бы мне тужиться, и она плакала бы вместе со мной, когда...
— Я держала ее в своих руках, Кира. Она уже ушла, но я прижимала ее крошечное тело к груди, и она была прекрасна. Теплая и мягкая. И она ушла. Моя дочь, моя малышка. Она ушла, и все, что я могла, это плакать.
Кира обняла меня, и я зарылась лицом ей в плечо, глубоко втягивая воздух, потом выдыхая со слезами.
— Я просто плакала по ней. Я не знала, что еще сделать. Я была одна в холодной комнате, окруженная незнакомыми людьми. Они не сказали мне ни слова. Они просто смотрели, как я теряю ее.
— Грейс...
— Знаешь ли ты, каково это на самом деле — потерять частичку себя? — я отстранилась, мои щеки были мокрыми от горячих слез, которые я так долго сдерживала. Они как бы говорили, что пора отпустить ее. Они вырывали ее у меня из рук, вот и всё.