— Ну, хорошо, — Мак-Клинток, казалось, успокоился.
Рейнольдс снова нагнулся к пульту, и Мак-Клинток сразу же после этого фыркнул.
— Кто в комнате номер два?
— Подождите. Это Норман Джонсон. Кливленд.
— Может быть, вы хотите сказать, что он на вахте?
— Да! — Рейнольдс услышал мерное дыхание юноши и успокоился. — Он не спит.
— Он спит!
— Нет, не спит!
Но Мак-Клинток уже сбежал в вестибюль. Рейнольдс помчался за ним. Хэммонд и Хэнби — следом. Рейнольдс настиг Мак-Клинтока, когда тот уже ворвался в комнату номер два. Норман, вытянувшись, лежал в кресле, глаза его, как обычно, были закрыты. Мак-Клинток подскочил к нему и ударил по лицу.
— Встать!
Рейнольдс схватил Мак-Клинтока.
— Вы, чертов дурак!
Норман открыл глаза и разразился слезами.
— Она исчезла!
— Спокойнее, Норман. Все в порядке.
— Нет, нет — моя мама тоже исчезла!
— Возьми себя в руки, мальчишка! — прохрипел Мак-Клинток. — За работу!
Рейнольдс обернулся к нему:
— Вон! Вон, или я вас сейчас тресну!
Хэнби и Хэммонд стояли около двери. Генерал тихо прошептал:
— Тише, доктор! Идемте. Юноша тоже.
На коммуникаторе горела лампочка внешней связи. Хэнби взял трубку, а Рейнольдс попытался успокоить юношу. Хэнби серьезно выслушал сообщение и сказал:
— Он прав. Кливленд стерт с лица Земли.
Мак-Клинток воскликнул:
— Он заснул! Мы должны поставить его к стенке!
— Заткнитесь, — сказал Хэнби.
— Но ведь…
Рейнольдс спросил:
— А что с другими городами, генерал?
— В чем дело?
— Этот шум мог отвлечь еще дюжину других.
— О, сейчас посмотрим, — и он связался с Вашингтоном. Наконец, он глухо вздохнул, потом выдохнул. — Нет. Только Кливленд. Нам… повезло.
— Генерал, — снова сказал Мак-Клинток. — Он заснул.
Хэнби посмотрел на него.
— Может быть, вы и представитель президента, но вы не уполномоченный главнокомандующего. Покиньте базу!
— Но я уполномочен! Я уполномочен Президентом Соединенных Штатов…
— Покиньте мою базу! Летите назад, в Вашингтон. Или в Кливленд!
Мак-Клинток потерял дар речи, а Хэнби добавил:
— Вы худший из худших, вы — идиот!
— Об этом обязательно узнает президент.
— Он не проживет так долго, если вы будете болтаться здесь. Вон вместе с ним!
После наступления темноты ситуация стала гораздо хуже. Двадцать семь городов все еще находились под угрозой, и Рейнольдс терял своих дежурных быстрее, чем находили бомбы. Нерешительный Карш, проснувшись, не хотел больше ничего слышать.
— Вы видите? — он бросил пару кубиков. — Холодны, как ноги мертвеца в могиле. Я выжат, как лимон.
Рейнольдс проверил каждого, кто должен был менять других, и обнаружил, что у некоторых короткий сон не снял усталости.
Около полуночи осталось восемнадцать дежурных на девятнадцать городов. Близнецы нерешительно разделились, взяли разные задания: все пошло хорошо. Миссис Уилкинс держала Вашингтон и Балтимору. Балтимору она взяла, когда никто не пришел на смену.
Теперь некого было посылать на подмену, и трое охраняющих — Нельсон, Двойной Макс и миссис Уилкинс ни на минуту не сомкнули глаз. Он слишком устал, чтобы беспокоиться об этом, он знал наверняка только одно: когда один из них достигнет своего предела, США потеряют еще один город. После взрыва в Кливленде паника вспыхнула с новой силой. Дороги опять были забиты. Суматоха затрудняла поиски бомб, но он ничем не мог помочь.
Миссис Эпстайн все еще жаловалась на свое второе «лицо», но снова и снова пыталась сделать все, что было в ее силах. Гарри, парень-газетчик, потерпел неудачу в Милуоки, но «посылать» его в другое место не было никакого смысла — другие города были для него совершенно темными. В эту ночь миссис Гиффорд нашла бомбу в Хьюстоне; как она сказала, в ящике и под землей. Гроб? Да, это была могила, но она не смогла прочитать имени. Поэтому был потревожен покой многих усопших и только в воскресенье, в девять часов утра, Рейнольдс пришел к Мэри Гиффорд сказать ей, что теперь она может отдохнуть… или взять на себя Вашингтон, если еще в состоянии. Он нашел ее на полу, поднял и уложил на кровать. Знала ли она, что бомбу нашли?
Еще одиннадцать часов и восемь дежурных. Миссис Уилкинс держала четыре города. Никто другой не мог взять на себя больше одного. Рейнольдс тупо подумал — чудо, что она вообще держится. Это перекрывало все результаты исследований.
Когда он вошел, Хэммонд поднял взгляд.