— Заур, что там? — спросил я.
— Там дуб, о котором спрашивал Хадо. — Голос Заура был каким-то тусклым, бесцветным…
III. АСИНЕТ
Не отрываясь я смотрел на водохранилище. Оно блестело, словно солнце, упавшее в глубокую чащу, окруженную высокими горами. Из водохранилища река с шумом врывалась в тоннель, прорытый под основанием горы Иально. Блестящая лента шоссе ныряла в глубокие ущелья; дорога, обвивающая гору, виднелась в узкой прорези, как засечка. Как-то Заур эту часть шоссе назвал конской подковой; она была замкнута с одной стороны. «Дай мне срок, Астаноглы, и я сомкну эту подкову, чтобы наши аульчане могли добираться на машинах прямо с проселочной дороги до самого районного центра!» — обещал он.
Я увидел, что конец новой дороги упирался, как острие стрелы, в мозолистый ствол старого дуба. Заглохший экскаватор, вонзивший зубцы ковша в корни обреченного дерева, неподправленные бугры земли создавали тягостное впечатление. Хадо застыл в молчании перед этой картиной.
Старый дуб простирал ветви к находящемуся поодаль маленькому деревянному хадзару, будто хотел обнять и защитить висящее, как гнездо, одинокое жилище человека. Внезапно обрушившаяся стихия вырвала почву и обнажив половину мощных корней дерева, спустила их вместе с оползнем под откос. Под самыми обнаженными корнями пробивался родник, прохладный и чистый, точно глаз джейрана. «Тот, кто не пил родниковой воды, не познал высокой благодати природы», — услышал я голос Заура.
Я хотел припасть губами к гладкой поверхности воды, где, отражаясь, плыли легкие облака, но не мог оторвать глаз от необъятной синевы небес и шепчущихся в ней листьев дуба, боялся потревожить спокойствие застывшей глади, так сказочно отражающей мир.
«Тинг-танг-тонг! Тинг-танг-тонг!» — слышно было сердцебиение старого дуба.
— Что ты там видишь, Астаноглы?
Голос Заура будто за тридевять земель… На небосклоне с запада на восток серовато-белые облака преграждают путь солнцу. Лысая вершина Иально купается в золотистых лучах. Прямо надо мной… то есть подо мной, кружится вихрь мошкары. Рядом, вверх ногами, перетянутая солдатским ремнем фигура моего друга. Я смотрел на мелкие кружочки капель, падающих с обнаженных корней дуба, пока в прозрачном струящемся зеркальце родника не увидел еще одно отражение — словно статуя на высоком постаменте стояла девушка. Левой рукой она держала кувшин, правой — завивала конец свисающей на грудь черной косы. Накинь на нее шелковую накидку — и она будет похожа на дельфийскую сивиллу! Откуда взялась эта лесная Диана?
Я припал к воде, но уже не знал, хотел ли утолить жажду, или же достать губами сивиллу, стоящую надо мной.
В прозрачный глазок родника упал камушек.
— Добрый день, Асинет! — донесся голос Заура.
— А, Заур, с благополучным возвращением! — зашевелились губы Дианы.
— Спасибо, Асинет, да только мало утешительного в моем возвращении… — Голос Заура был приглушенным.
Подошел Хадо, довольный, что ремонт машины обошелся без особых хлопот.
— Здравствуй, чызгай![11] — крикнул он бодро.
— Хадо! — радостно воскликнула Асинет. — Вернулся из Кизляра? Извини, не заметила тебя с твоим Росинантом!
Хадо нахмурился.
— Чего ты обижаешься, Росинант — конь коней!
— Вы с дядей Леуаном, наверное, одним миром мазаны! Не всем же сидеть вот на таких уаигах! — Указал он на заглохший экскаватор, — Росинант-то не мой, а колхозный!
Асинет заморгала длинными ресницами, в ее бездонных глазах блеснули слезы. Хадо растерялся.
— Аси, прости! Я не то хотел сказать.
— А мне у кого просить прощения? У тебя или у него? — показала она рукой куда-то вдаль, где сквозь мелкий кустарник виднелись железные решетки кладбища.
Взмахом головы она перекинула косу на спину, молча спустилась по крутой тропинке и погрузила кувшин в прозрачный родник. Хадо и Заур стояли в стороне. Незнакомая девушка опять замкнула зачарованный круг.
Хадо завел наконец свою развалину. Встрепенувшаяся на шум стартера Асинет подбежала к нему:
— Куда ты, Хадо?
— В Телави, по поручению чабанов.
— Хадо, я же знаю, никакого поручения тебе не давали! Не уезжай, не бросай меня одну! — умоляла она.
— Я быстро вернусь, Аси!
— Струсил? Спасаешься бегством? — почти крикнула она. — Выждешь в Телави, пока мы с Зауром казним дуб, и вернешься! Струсил! Струсил! Струсил!