Я думал так же, как старый Бибо, и меня поразило это совпадение. Подул ветер, зашуршали листья, мне показалось, будто дерево, взмахивая зелеными крыльями, призывает на помощь.
Снизу доносилось:
«Тинг-танг-тонг!»
Я хотел отвести старика домой, но он отказался:
— Мы будем ждать их здесь!
Бибо передал мне простой перочинный нож с белой рукояткой. Я взглянул на нож и ахнул: на его рукоятке блестели те же буквы — «А+Т». Я хотел вернуть нож.
— Нет, возьми его с собой… — сказал старик глухо. — Отдай Асинет!.. Она его давно ищет…
VIII. ПРИТЧИ ХАДО
— За-ур! — слышу сквозь сон чей-то протяжный зов.
Открыл глаза, прислушался: не снится ли мне то, о чем я думал до полуночи?
— За-ур! — прозвенело в утренней тишине.
В мутном сознании, еще не отрешившемся ото сна, мелькнуло: «Хадо!» Звон глиняной посуды! Заур потирает кулаками заспанные глаза. В комнате мерцают пестрые блики зари. За калиткой — Хадо в белой войлочной шапке, в охотничьих сапогах с высокими голенищами, с ружьем наперевес. Он разговаривает с Кудухон, занимающейся своими утренними делами.
— Бабушка Кудухон, по-моему, хозяину хадзара не пристало нежиться до сих пор в постели!
— А ты зайди, Хадо, и облей этих Астаноглы и Карабоглы водой! — отвечает она из хлева.
— Вот и они собственными персонами!.. С добрым утром, Миха! — засиял увидевший нас Хадо.
— Хадо, ты чего так рано?.. Случилось что-нибудь? — спросил Заур.
— Ты когда-нибудь думал о том, как далеко разносится эхо в утренней тишине?
— О чем ты, Хадо?
— Да о том же: Саваоф не смог бы сотворить мир за семь дней, если бы спал, как ты, до восхода солнца.
— Лучше скажи, с чем пришел спозаранку.
— Просите — и дано будет вам, ищите — и найдете, и отворят вам! Так он учит нас!..
— И ты в такую рань пришел рассказывать притчи из святого писания?
— Жалко в такой день быть в плену у сна!
— Хадо, сегодня же воскресенье!
— Да, но после озарения вершин Иально лучами солнца всевышний заявления не принимает и, сколько ни стучи к нему, все равно не откроет. Так что спешите одеваться, и дано будет вам.
Эхо собачьего лая отскакивало от склонов Иально как мяч. Где-то на краю аула мычала корова. Под плетнем кудахтала хлопотливая наседка, призывая цыплят на завтрак. Над крышами извивался дым. Заур схватил топор, лежавший на узенькой дорожке, и одним взмахом всадил его до обуха в буковый пень.
— Надо спешить, Заур, — сказал Хадо.
— Куда?
— На охоту.
— На охоту без собак?
— Собаки есть, они вот тут, на привязи, — сказал Хадо и ногтем указательного пальца щелкнул по объективу фоторужья.
— А зачем с этим ружьем идти на вершину Иально, когда можно поохотиться в долине Иори? — фыркал под краном Заур.
— Видишь ли, Заур! Император Нерон был дураком и узколобым филистером, когда, глядя с высот Капитолия на горящий Рим, декламировал монологи из трагедии Эсхила. Наслаждаться игрой огня, конечно, великое удовольствие, но он не додумался подняться на Везувий, чтоб оттуда наблюдать не пожар города, а зарево, порождающее жизнь на земле. Будьте умнее Нерона, спешите подняться на вершину Иально до восхода солнца.
«Я боюсь за него, Миха! Боюсь, как бы не случилось непредвиденное! Заглянуть бы к нему в душу, куда, кстати, он боится заглянуть даже сам».
Это мне говорил Заур о человеке, балагурящем сейчас. Вчера я его искал весь вечер. На дверях Хадо висел большой замок. Теперь он подговаривает нас идти на вершину Иально к восходящему солнцу, золотыми лучами пронизывающему легкий пар, который поднимается из долины Иори. Будто он и не знал о буквах, над которыми плакал старый Бибо. Было бы кощунством прервать Хадо и сказать ему: «Не играй с собственным горем, Хадо. Зачем нам вершина Иально и утреннее зарево, когда нас ждет лоскуток земли, где покоятся твой старый отец Кимыц и друг Таймураз? Там тебя ждут не дождутся».
— Хадо, я готов! — сказал Заур.
— Слава всевышнему, он вам зачтет вашу расторопность! — Хадо шутливо воздел руки к небу.
— Хадо, вы идите с Михой на вершину Иально, а я поеду в Калак по делам, — сказал флегматично Заур.
Бабушка Кудухон положила нам в пастушью кожаную сумку вчерашние пироги, араку в пол-литровой бутылке, щепотку соли, завернутую в тыквенный лист, свежий зеленый лук.