— В сказках, — отвечаю я.
— А по-моему, существует и в жизни. Не удивляйся! Некоторые люди горды и благородны, как горные туры, другие ненасытны, как волки и свиньи. Встречаются трусливые, как зайцы, и молчаливые, как рыбы. — Снова подкрутив усы, Иорам добавляет: — Габо и Арчил были гордыми, как туры. — Голос дяди Иорама, старчески тусклый, совсем ослаб. — Помню, вернулись они из Южной Осетии в серых буденовках с красными звездочками, а Цуг их встретил насмешками:
«Богатыри, много ли земли привезли из Греба?»
«Хватит для одной ямы», — ответил Арчил.
Цуг покатился со смеху:
«А зачем вам яма, если вы свое зерно можете уместить в один кожаный мешок?»
«Нам яма нужна не для хранения зерна!»
«А зачем она вам, сын Сади?»
«В южной Осетии давно вскрыли нарывы, а в нашем ауле еще остался маленький чирей. Вот и хотим его запрятать в эту яму».
Цуга точно ветром смело. Теперь он не искал драки, как на празднике Уастырджи. Наоборот, расщедрился и стал выдавать зерно из своей кладовой нуждающимся аульчанам.
Колхоз же был для всех тем новым фруктом, вкуса которого никто не пробовал, даже сам Арчил.
«Одна рука слаба и жалка, как ворона в лесу! А двумя руками хоть воду брызнешь в лицо. У одинокого человека и сила мала, и фарн, а вот если объединимся, то сила у нас будет такая, что можем разрушить даже скалу!» — до хрипоты доказывал Арчил на ныхасе.
«Новое правительство на стороне бедняков и безземельных крестьян. Оно учит: у вас развязались руки, так чего ждете? Вырвите из кулацких когтей землю! Разве мы люди, где наш фарн? Земля стонет в когтях богачей, а мы не можем ее освободить!» — вторил ему Габо.
Арчил был от природы застенчив, но чувствовал, что его застенчивость начатому делу только помеха.
«Прав Габо, надо вырвать землю из рук дармоедов!»
Вышел молодой парень Хыбы:
«Настали новые времена, но кто-то по-прежнему ест сдобные пироги, а нам не остается даже крошек от них… До каких пор так будет? Я и Лекса вступили в комсомол. Партия не вручила бы нам мандаты, если бы мы не были достойны!»
«Прячься по ночам в комнате, запирайся на железный лом и от страха молись в постели, а мандат превратит кулацкие земли в собственность общества!..» — сказал крестьянин Иос.
Люди захохотали, а Хыбы насупился.
«Ты бы немножко укоротил язык, Иос! Партия сама знает, кому вручить комсомольский мандат!»
Другой крестьянин — Чипи — чесал языком, как рашпилем:
«Времена были смутные, Хыбы, иногда и буйвола принимали за корову! Где вы с Лексой были, когда Габо и Арчил в Душети боролись с кулаками?»
«Лекса возил больную мать к врачам! — ответил за него друг Теро. — А Хыбы в тот день, согласно очереди, погнал аульский скот на пастбище!»
«Ты не прав, Теро! Они тоже весь день боролись… за получение мандатов. А вечером закрылись по домам», — опять вмешался Иос.
Хыбы и вправду закрывался, потому что кулаки подстреливали коммунистов и комсомольцев из-за угла, — пояснил мне дядя Иорам и продолжил рассказ: — Тут на ныхасе неожиданно появился Цуг…
«А я бы так сказал! — начал он. — Кто бы ни заботился о голодных желудках — разницы нет!.. Из-за нашей беспомощности и нерасторопности фарн предков можно загнать в могилу… Арчил хоть и молодой, но не лишен рассудительности. Он прав — одна рука беспомощна, двумя руками можно набрать воды и умыться!..»
Непонятно, откуда он взялся, как всунулся в разговор! Клянусь богом, хоть я и был мальчишкой, но боялся за Арчила и Габо. Боялся, что этот хитрец обведет их вокруг пальца. Откуда мне было знать о намерениях Арчила!
А люди смотрели на Цуга, как заколдованные.
«Всю жизнь живет среди нас Цуг. Ничего худого он никогда не сказал», — поддержал Цуга бедняк из бедняков — Хута.
Ты помнишь Чипи? — усмехнулся дядя Иорам. — У него язык был как крапива. Вот он и сказал:
«Хута, вчера Цуг дал тебе из своей кладовой полный кожаный мешок зерна. Дай он тебе еще столько, и ты будешь ему задницу лизать!»
Цуг вцепился в Чипи:
«Шиповник еще не успевает расцвести, а семья Хуты уже ест щавель и крапиву!»
«Что-то ты не так пел, когда за день работы выдавал одну чашку муки!»
«В голодные времена я муку и хлеб покупал по той же цене, что и ты, Чипи, не цепляйся ко мне!»
«Бедный ты мой! Как же твое семя не сдохло голодной смертью? Забыл, что у тебя в закромах пшеница заплесневела и твои крысы от обжорства в день по семь раз бегают на водопой!»