«Прав Цуг! Даже на свадьбу не нужно торопиться. Посмотрим, что последует за болтовней Арчила», — думал он, возвращаясь домой.
Арчил и Габо считали общественный скот, согнанный в хлев, у них поблескивали глаза, но радость их была вперемежку с горечью — рабочего скота не хватало.
— Цуг пашет и сеет, а мы пока не запрятали в землю ни одного зерна, — сокрушался Арчил.
— Не торопись, Дзуака, подойдет и наша очередь, и тогда уж Цуг выйдет не только из очереди, из жизни выйдет…
— Подумай, мы упускаем пахотное время!
Еще бы не думать об этом Арчилу! Он читал заявления односельчан и не находил себе места. Почему они отдали заявления именно ему, Арчилу? Разве Габо меньше него болеет за колхоз?
Наступила весна, в ауле ждали решения Арчила. Зацвели шиповник, кизил, а к земле Процентов еще и не притронулись.
Когда Чипи принес заявление, Арчилу показалось, что в этом маленьком клочке бумаги завернуто бьющееся человеческое сердце.
Дрожали руки Арчила, дрожало заявление, скомканное в руках.
— Что нам делать, друг? С чего начать? — спрашивал Арчил Габо.
— Начнем с пахоты.
— А чем пахать?
— Как — чем?.. Тем же, чем и сын Хитора.
У Арчила вырвался горький смех.
— Ишь чего захотел! У Цуга лишний рабочий скот гуляет по пастбищам, а у нас пока нет и одной упряжки.
Габо вскочил и потянулся за винтовкой.
— Я пойду, Арчил!
— Куда?
— Туда, где гуляет лишний рабочий скот!
— А если хозяин встретит тебя такой же штукой, тогда что?
— Тогда пусть повезет тому, кто опередит.
Глаза Арчила загадочно заблестели.
— Такие дела не рывками и не перестрелками совершаются, друг!
— А чем же?
— Ну, допустим, ты его подстрелишь или он тебя!.. А потом что будет?
— Потом? Если мне удастся подстрелить Цуга, я угоню его скот, и утром мы будем пахать несколькими упряжками одновременно… Если нет, то вы с Иорамом отомстите за меня.
— А народ?
— Что — народ?
— Ну, если люди испугаются кровопролития и заберут обратно свои заявления? Тогда что? И от чьего имени ты будешь действовать, Дзуака?
— Как — от чьего? От имени колхоза.
Арчил вскинул руки над головой и стал похож на молящегося.
— Это еще не колхоз, Габо. И потом, меня ведь никто не назначал председателем. Я просто собрал заявления.
Габо растерялся. Слова Арчила его испугали: кто же тогда будет председателем, если не Арчил?
…На другой день Арчил собрал людей.
— Значит, так! Смотрите, сколько заявлений!.. — он показал клочки бумаги, исписанные каракулями. — Кто-то должен распоряжаться ими… Скажите, что с ними делать? Согнать скот в общий хлев — это еще не колхоз… Но на этих бумагах вы написали то, о чем мечтали всю жизнь! Решайте сами!
— Если можно, скажи, Арчил, кто подал заявления? — после долгого молчания спросил Лекса.
— Заявлений много, но нет того, кто должен их принять — председателя! Вот о чем я говорю.
Чипи протянул:
— Удивительно!.. Разве этот вопрос еще не решен?
— Подожди-ка, Чипи, — вмешался Лекса. — Кроме бондарного ремесла еще и в политике надо разобраться! Я не напрасно спрашиваю, Арчил. Если заявлений много, то нужен и председатель. Ведь верно?
— Кроме Цуга и Хуты все подали заявления. Вот они! — сказал Арчил.
— Два кулака в нашем ауле! — съязвил Чипи.
На ныхасе засмеялись. Лекса рассвирепел.
— Ты не язви, Чипи! Будто ты, как Габо и Арчил, сдал в колхоз верхового коня! Ты же беднее меня! Прочти-ка его заявление, послушаем, что он там пишет, — обратился он к Арчилу.
Арчил отыскал заявление Чипи, прочел:
— «Слышал, что колхоз будет ценить труд человека. Мои две руки ни к чему не способны, кроме труда. Примите их в колхоз, они никого не подведут, пусть ими пользуется колхоз».
Габо встал между Чипи и Хутой и зло прошипел:
— Слышал, что Чипи внес в колхоз? Тебе жалко своего быка, но скажи-ка, сколько быков стоит труд человека? Две руки честного человека?
Хута пригнулся и закрыл ладонями голову, будто защищаясь от ударов.
— Я же ничего плохого не сказал, я так… Тебе что, бык на ногу наступил, что ли?
— А чего ж ты болтаешь?
— Я не болтаю, а жду.
— Чего ты ждешь, свояк?
— Подожду, посмотрю, что у Арчила получится!
— А если что-нибудь получится, придешь на готовое? — обрезал его Иос.
— А пока он будет кормить своих детей подачками Цуга! — добавил Чипи.
— Мы здесь ругаемся, а Цуг уже второй день двумя плугами пашет землю, — сказал Арчил. — Я так думаю: человек, взявший на себя ответственность за бумаги, должен быть умнее и прозорливее Цуга, сына Хитора, потому что с них должна начаться наша жизнь.