«Стада Цуга на пастбищах, а мы впрягли в ярмо людей! — гремел председатель. — Закон о ликвидации кулаков издан давно, а Цуг гуляет себе как ни в чем не бывало».
Разгорячившегося председателя остановил Иос:
«Стада — это, может быть, слишком, но не мешало бы отнять у него одну упряжку, чтобы завтра пустить ее на Проценты».
«А что скажут в Телави, когда узнают, что мы у Цуга отняли скот?» — засомневался Чипи.
«Двумя упряжками перевернем землю Процентов и начнем пахать Бесплодницу!» — бодро сказал Иос.
«Хорошо бы!»
«Пошли!»
«Палкой бы запастись! Цуг-то ведь не хлебом-солью нас встретит», — сказал Габо.
Дядя Иорам морщит старческий лоб…
— В тот вечер Цуг сам опередил Габо и Арчила. — Иорам тяжко опустил голову. — Вспомнил о собаке, говорит пословица, тут же палку готовь. Цуг гнал по каменистой дороге пять быков. Остановил их, подошел к Арчилу. Они молча стояли друг против друга.
Арчилу стало не по себе.
«Ты всегда пасешь быков в одном стаде. Почему сегодня отделил этих пятерых?» — сухо спросил председатель.
«Э, Арчил, скот есть скот, пойдет туда, куда его погонят», — сладким голосом ответил Цуг.
«А куда его гонят?»
«Туда, где сегодня пахал ты, наш председатель».
Пальцы Арчила вцепились в руку Габо: Цуг гнал быков в колхоз! «Пять быков, пять! — стучало у него в голове. — Три — для засохшей земли Процентов! А два — для мягкой, рыхлой земли Ахайды»[24], — подсчитал он в уме.
На лбу Арчила заблестели капельки пота. Какую каверзу задумал этот хитрец? Может, он хочет над ними посмеяться?
«Один из твоих пяти быков заменит в упряжке Габо и Чипи, а распахать двумя парами землю Процентов нельзя. Слишком твердо!» — подражая сладкому голосу Цуга, сказал Арчил.
«Зато земля Ахайды мягкая и рыхлая. Двумя парами можно обойтись. Завтра проведешь там первую борозду, Арчил».
Арчил словно отупел от соблазна и заметался, как муха в паутине. Очнулся он от голоса Чипи:
«Не слишком ли большая расточительность для тебя, Цуг? Ты же сам говоришь, что страдаешь без скота!»
«Чипи! Конь и то своему собрату сказал: «У меня нет руки, как и у тебя. Стань поближе, почешем друг друга зубами».
Габо не удержался:
«Ты-то уж слишком нас почесал! С нас и сейчас падают лоскутья кожи», — он еще хотел что-то добавить, но Арчил толкнул его в бок.
Цуг будто и не слышал колких слов.
«Габо! Попавший в беду лев подружится и с мышью».
«Вот это завидная дружба!» — фыркнул Иос.
Цуг презрительно отвернулся.
«Председатель, обращаюсь к тебе! Ты неприветлив, но я не увещевать тебя пришел. Посмотрел я сегодня с горы на Ахайды и понял: мой сосед хоть и силен, но Процентов ему не поднять без моих быков».
«Знать бы, куда метит хитрец!» — думал Чипи, почесывая подбородок.
«Цуг останется Цугом, — думал Арчил, — а скотина не способна предавать! И колхозу не в ущерб».
Цуг словно угадал причину колебаний Арчила:
«Председатель… Скотина не способна хитрить, а нам жить в одном ауле. Примите в колхоз хотя бы пять моих быков».
«У скота нет языка, достаточно уверений их хозяина…» — проговорил Арчил невнятно.
Габо вздрогнул и, полоснув по воздуху рукой, ушел, не оглядываясь. Цуг проводил его настороженным взглядом.
«Подожди, Дзуака!» — хотел крикнуть Арчил, но вместо крика из его горла вырвался какой-то хрип.
Он стоял в темноте и чувствовал себя так, будто его меч, которым он замахнулся на врага, превратился в воск…
— Запиши! — твердо сказал мне Иорам. — Запиши: на этот раз Цуг перехитрил Арчила!
— И никто не понял этого? — спросил я.
— Не ушел бы Габо, если бы не понял!
III
Вечером Хута столкнулся лицом к лицу с Цугом.
— Ты упрекал меня, что я погнал в колхоз свою козу против ее воли, а твои быки вступили в колхоз по собственному желанию?
Цуг долго смотрел на худощавое лицо Хуты, потом захохотал:
— Может ли твоя коза сравниться с моими быками?
Смех больно уколол Хуту, и ему захотелось тоже уязвить Цуга.
— А почему бы и нет? Ты же сам сказал, что скот пойдет туда, куда его погонишь!
Цуг провел ладонью по спине Хуты, как будто дружески укоряя:
— Скот чует настроение своего хозяина, Хута! Твоя коза чуяла, что хозяин хоть и ругается, но сердцем одобряет ее упорство.
— В таком случае, раз твои быки вступили в колхоз добровольно, значит, хозяин тоже не прочь подсесть к общему столу Арчила.
— Сердце человека — это одно, а его язык — другое… Разве язык и сердце всегда одинаково выражают желание человека?