— Кто тебе сказал, что Цуга приняли в колхоз? — подскочил на месте Лекса.
— Сам Цуг…
Хыбы и Лекса удивились: с каких это пор Цуг стал делиться секретами с Хутой?
— Он предупредил, чтобы я никому не проболтался. Не напрасно же он подмазал Арчила своими бычками!
— Какими бычками? — в один голос спросили Хыбы и Лекса.
— Пять быков он отдал колхозу, шестого обещал подарить мне.
Хыбы опрометью выбежал из комнаты…
Председатель был один в колхозной конторе, построенной по совету Чипи. Арчил сидел на табурете и курил, сгорбившись. На шорох шагов поднял голову и красными, воспаленными глазами оглядел вошедшего. На его заросшем черной щетиной лице блуждала детская улыбка.
— За два дня вспахали больше половины Процентов! — похвалился он, будто Хыбы пришел узнать про это.
Хыбы молчал, Арчил блаженно улыбался. Наверное, ему виделся в эти минуты светящийся пар над вспаханным полем.
— Сердце радуется, — добавил он.
Хыбы не удержался:
— Сердце Цуга не меньше радуется!
Будто обухом по голове ударили эти слова Арчила.
— Человек, мечтающий о новой жизни, не скажет такие слова, Хыбы!
— Я тоже мечтаю о новой жизни, только без кулацких элементов.
— О каких элементах ты говоришь?
— Я не хочу колхоза, который нельзя построить без Цуга, — прорвало Хыбы. — Не за тем мне дали мандат!
— Если у тебя нет ума, то к чему тебе мандат? — взревел Арчил.
— Весь аул об этом говорит. Заявление Цуга у тебя в кармане!
— Заявление Цуга? Ха-ха-ха! — он достал из кармана бумаги и поднес их к глазам Хыбы. — На, разбери их! Ты же член правления! Найди среди них заявление Цуга!
— Мне не до смеха, председатель. Верни мое заявление, — сухо сказал Хыбы. — Сначала Цуг отдал быков, а затем и сам влез в колхоз.
Арчил скомкал заявление Хыбы и швырнул ему в лицо:
— У-у! Ты и в самом деле элемент! — Он схватил Хыбы за плечи и вытолкнул за дверь. — Убирайся прочь! Без тебя вспашем Проценты!
— Ты вспашешь их вместе с Цугом!
Одну дорогу в жизни видел Арчил, — колхозную. По ней шли и Габо, и Чипи, и Иос. Бог свидетель, Арчил хотел избрания Хыбы. Какой же председатель из сына каменотеса, если он не обучен грамоте? Но люди не захотели избрать Хыбы! Глаз у народа острый. Заметили, что Хыбы и Лекса герои только на слова, а на деле…
Помнит Арчил, как в Душети крестьяне сражались с кулаками за землю. Услышав о душетских событиях, терекаульская молодежь, вооружившись, ушла на помощь крестьянам.
«У меня правый глаз почти слепой, я не могу целиться», — прикинулся несчастным Хыбы. Лекса тоже согнулся, как хворая кобылка. «Мать Сабо при смерти, я должен отвезти ее к врачам», — сказал он.
Не было Хыбы с Лексой и тогда, когда Арчил и Габо, спасаясь от преследования вооруженных кулаков возле аула Шахветиле, бросились с обрыва в реку Ильто.
Когда объявили борьбу с отсталостью и безграмотностью, Хыбы и Лекса, вооружившись бумагой и карандашами, ходили по дворам и обучали грамоте аульчан. Из активистов, умеющих читать и писать, некоторых послали учиться за счет государства. Кто был активней Хыбы и Лексы? Их и направили на телавские курсы. А кого могли обучить Арчил и Габо, когда сами с трудом читали по буквам?
— Председатель, отдай мое заявление! — лениво произнес Лекса, неслышно переступив порог конторы.
Арчил ждал этого.
Застывшими глазами он смотрел на Лексу и думал: «Чья теперь очередь? Кто вынет очередной камень из стены, сложенной с таким трудом?»
Все забрали свои заявления. Остались только Иос и Габо, но они не приводили к Арчилу.
Куда же пропал Габо? Почему в тяжкую минуту бросил друга на произвол судьбы?
Председатель метался в четырех стенах. Когда Габо распахнул дверь, у Арчила вырвался радостный крик:
— Дзуака! — Он хотел обнять Габо, но тот отстранил его.
— Неплохую опору ты нашел, — сурово произнес он.
— Гибнем, Габо, очнись!
— Я очнулся, тебе уже не нужны наши с Чипи шеи, ты землю Процентов пашешь быками Цуга!
— Чего ты мелешь, Габо? Разве вы с Иосом не засучивали рукава, чтобы силой отнять этих быков?
— Правду говорят люди: за пять быков и участок, земли Арчил из кулака сделал колхозника!
— Дзуака, скажи мне, зачем ты пришел?
— Я не хочу быть вместе с Цугом в одном колхозе.
Кончилась жизнь, отвернулся от него и Габо! Отрубил бы Арчил собственные руки, предал бы их иссеченной градом земле Процентов, только бы не пошатнулся колхоз, только бы не видеть человека в ярме…