Горе Арчила сочилось из глаз. Плакал председатель. При посторонних он не показал бы своих слез.
— Хорошо, — сказал Арчил. Он встал и засучил рукава.
— Ты мне не чужой, Дзуака. Помнишь, был уговор: моя жизнь принадлежит тебе, а твоя — мне. Ты предал нашу дружбу, предал колхоз, и твоя жизнь должна прерваться…
Он резко ударил Габо кулаком в грудь. Тот закрыл лицо ладонями.
— Арчил! Ты с ума сошел! Успокойся, что ты делаешь!
— И ты меня ударь, Дзуака! Бей! Бей! Я хочу умереть от твоей руки.
— Арчил! Опомнись!
— Бей меня, Дзуака, я хочу умереть вместе с колхозом!
Габо с ужасом смотрел на друга.
Второй удар Арчила пришелся ему в висок, и Габо, покачнувшись, упал перед ним навзничь.
Арчил, потрясенный тем, что только что сделал, бросился на колени перед другом:
— Очнись… Габо, очнись…
Габо лежал безмолвно, с закрытыми глазами.
— Ничего до тебя не доходило, Дзуака! Ты погубил меня… — Арчил поставил друга на ноги, но тот снова упал.
Потом Арчил услышал короткий стон и, подумав, что его обманывает слух, замер в ожидании. Габо открыл глаза, повел ими по сторонам.
— Что? — спросил он. — Почему ты плачешь, как женщина? — Он приподнялся и, вспомнив происшедшее, прохрипел: — Арчил, почему ты хотел убить меня? Я же тебе не кровник.
Арчил молчал, слезы текли по его бледным щекам…
Я посмотрел на дядюшку Иорама и увидел, что на его щеке тоже поблескивает капля. Я отвернулся: нехорошо считать слезы мужчин.
— А где ты был в этот момент? — спросил, глядя в сторону.
— Я? — растерялся Иорам. — Я стоял за дверью…
Я затронул больное место дяди Иорама.
— А если бы Габо не очнулся?
— Бывают же у человека минуты, когда он готов наложить руки даже на себя! — Дядя Иорам скосил глаз на мою записную книжку: — Отметь: на второй день Хута попросил у Цуга быка, чтобы вспахать участок. Цуг отказал.
— Не одолжил быка?
— Нет, — махнул рукой дядя Иорам.
— Но Цуг же хотел быка подарить.
— Это было два дня назад, — сказал Иорам. — Тогда заявление Габо было еще у Арчила. Теперь же земля снова вертелась вокруг сына Хитора…
IV
Присматриваясь к гостю, Цуг то и дело пригублял наполовину выпитый рог. У абрека-ингуша покраснели щеки и набухли веки, как у драчливого быка.
Хангоев снял патронташ и небрежно бросил его на лавку.
— Клянусь солнцем и землей, нашей дружбе придет конец! — сказал он, с трудом ворочая языком.
Хозяин смерил гостя тяжелым взглядом.
— Кто поспешит, тот людей насмешит, Иба…
Хангоев ощупью стал искать застежку на своем чекмене, но не нашел ее, с треском рванул полу и обнажил грудь.
— Я уже давно не стрелял в мишень, винтовка у меня заржавела…
— В мишень Арчил и Габо стреляют не хуже тебя. Помнишь праздник?
Гость вскочил и схватился за револьвер. Цуг, нажав гостю на плечо, усадил его на скамейку.
— Габо не даст себя подстрелить, как куропатку. Не горячись. Пусть отсохнет у меня язык, но кота надо заманить в мешок хитростью.
Хангоев прицелился в потолок.
— Клянусь аллахом, чтобы прихлопнуть Арчила и Габо, лучшего времени не найдем.
Цуг обнял абрека за плечи, сказал слащаво:
— Не дай бог убивать человека! Мы не будем марать руки человеческой кровью!
Абрек уперся в хозяина дома помутневшим взглядом.
— Тогда для чего же у меня руки и оружие?
— Руки и оружие есть даже у сопливых комсомольцев.
Хангоев подпоясался патронташем.
— До сих пор, Цуг, ты удерживал меня своей политикой. Но я не люблю играть в кошки-мышки. Укокошу кунаков и выпью за упокой души усопших…
— Убить Арчила и Габо выстрелом — слишком большая милость для них, — сказал, усмехнувшись, Цуг.
Осоловевший от вина абрек указательным пальцем постучал по собственному лбу.
— Клянусь богом, я уже ничего не смыслю, наверное, твоя арака слишком крепкая!..
— Подстрелишь их, как воробьев, а что толку? Нет, Иба, такая смерть для Арчила и Габо — благодать.
— Подарить иную смерть я не могу.
Цуг сцепил свои костлявые пальцы.
— Сможешь! Схватить за горло и спокойно ждать кончины — вот удовольствие.
Посиневшие скрюченные пальцы Цуга отрезвили абрека.
— Арчил и Габо не из таких, чтобы подставить шею, — пробормотал он.
Цуг взял гостя за руку и посадил на треногую скамейку.
— Послушай, Иба, колхоз Арчила распался. Вчера к нему пожаловал Габо, чтобы забрать заявление, и еле ушел живым, — Цуг засмеялся. — Теперь у Арчила осталось только заявление Иоса, но и тот куда-то скрылся. На Процентах уже не слышен скрип плугов, и его не должно быть вообще!