«Теперь можешь скакать», — облегченно вздохнул он. Но конь опять заартачился, уперся передними ногами в камень. Одинокий путник оглянулся — не подкрадывается ли какой-нибудь зверь. Над выступом скалы, как каменное изваяние, стоял охотник с огромной тушей тура на плечах.
— Да сопутствует тебе в удаче Фсати, Тедо-о-о! — окликнул он удачливого охотника, и круглое эхо прокатилось по ущелью.
— Да не лишит тебя Фсати доли дичи, но почему ты меня зовешь Тедо, когда я не Тедо? — с ухмылкой прогремел охотник.
Опять он спутал пережитое с реальностью. Ему показалось даже, что он встречался с охотником, стоящим над выступом, как сам Фсати.
Охотник спрыгнул вниз и, бросив ношу у ног коня, оперся животом о ствол кремневого ружья. Шерсть намокшей барашковой шапки кудрями свисала на его высокий лоб, горячие черные глаза лукаво блестели. Изорванный бешмет скрывал спину богатыря, кремневое ружье в руках великана казалось игрушечным. Охотник, видимо, почувствовал пристальный взгляд путника и нечаянно взглянул на свои закатанные штанины, покрасневшие босые ноги.
— А как же тебя зовут, избранник Фсати?
— Тедо[31] пусть живется хорошо, он остался по ту сторону гор. А меня зовут Малдзыг[32].
— Малдзыг? — Путник чуть не рассмеялся. — Хорош же ты, Малдзыг!
— Да, Малдзыг!.. Я не помышлял так далеко идти, но этот проклятый тур поманил за собой, — растерялся Малдзыг.
— Малдзыг! — повторял путник, еле сдерживая смех.
Малдзыгу стало не по себе, он потер правой ногой левую, будто его кусали комары.
— Чтоб она стала добычей волков! — бормотал он под нос, не зная, куда девать свои босые ноги.
— Зачем же проклинать дар Фсати, Малдзыг?
— Я проклинаю не дар Фсати, я проклинаю нашу козу!
— А при чем тут коза?
— Видишь ли, добрый путник!.. Починил я свои старые чувяки и повесил на плетне. Думал, подсохнут немножко, подстелю шелковистого сена, чтоб в случае ночевки в горах ногам теплее было. Кинулся искать, думал: куда делись мои чувяки?.. Нашел воришку, но опоздал. Она успела изжевать чувяки до дырок, чтоб ее волки задрали!..
Не Тедо ли рассказывает о своих изжеванных чувяках, не его ли видит он перед собой? Коста, как и во встрече с Кубады, потрясло совпадение воображенного им самим с реальностью. Ведь это было, было! Он мысленно уже пережил и описал эту встречу с охотником. А теперь вот, пожалуйста, перед ним стоит одухотворенный охотник Тедо! То есть Малдзыг!
— Тедо пусть живется хорошо, и да пожелает ему Фсати удачи! — продолжал Малдзыг, топча своими босыми, ногами сухую листву. — Мы с ним из аула вышли вместе, но он остался на той стороне. Сам знаешь, зима у нас как могила, чтоб ей собак жертвовали!.. Думал, пойду до снегов, раздобуду в горах на зиму для детей немного мяса — и вот, видишь! Босой охотник! — звонко засмеялся Малдзыг.
Путник засунул правую ногу в стремя, охотник спохватился:
— Постой, постой! Половина дара Фсати принадлежит тебе! Так велит охотничий закон.
Путник улыбнулся.
— Отнеси мою долю детям, — сказал он и пришпорил коня, но Малдзыг схватил его аа уздечку.
— Заклинаю тебя всеми святыми!
— Пусть мою долю съедят дети!
Путник скакал по узкой тропе, ловя возвращенное эхо собственного голоса.
— Да покровительствует тебе Фсати, Тедо-о-о!..
От хохота Малдзыга тряслись горы и ухало ущелье:
— Чтоб тебе со своим Тедо жилось сладко!.. Я Малдзыг, Малдзыг! Запомни, чтоб у тебя кувшин с бобовой похлебкой опрокинулся! — Он выпрямился и, приложив руки трубкой к губам, крикнул еще раз: — Постой-ка, Тедо-о-о!.. Ха-ха-ха!.. Да хранит тебя Уастырджи, Тедо-о-о!..
«Тедо-о-о!..» — вторили горы.
VI
В горах безлунная ночь похожа на чрево матери. Конь шел осторожно, не спотыкаясь. Окреп ветер, завыли ущелья. Мелкая изморозь секла лицо путника. Но и в кромешной тьме он чувствовал: скоро Нар. Треск хлыста рассек тишину, конь взвился пружиной, но не поскакал. Чернота и тьма, чернота и тьма. Внизу под скалой шумела река.
Где-то мерцал свет лучины.
«Там сидят у больного или у праха близкого родственника!» — подумал он и направил коня прямо к мерцающему огню.
«Чья же это сакля? Только в ней горит свет!»
Сердце забилось в такт топоту коня:
Капп-купп! Капп-купп! Каппа-куппа! Каппа-куппа!