— Эй, мардза[34], где вы!.. Эй, люди, помогите!
Зов ночного путника оглушил ночную мглу.
Всей мощью своей его зов многократно повторяли горы. В ущелье замерцали одинокие огни. Жители Нара шли к сакле Сауи Томайты, чья вдова варила своим сиротам камни вместо бобов.
От огня факелов расступилась тьма, но ветер выл по-прежнему.
Перевод Б. Авсарагова.
ХРОМЕЦ
Повесть
Мир наполнился криком и смятением, и вселенную охватила тревога. Сколько вражеское войско ни предпринимало атак, оно не могло сдвинуть с места победоносное войско Тимура…
1
Хан Тохтамыш бежал из Дзулата. Место его занял хромой Тимур. Аланы остались с ним лицом к лицу.
Грозный властелин судил вождей поверженных им народов. Стонали пленные, посаженные на колья. Ветер колыхал пламя подожженных аулов. Диск летнего солнца заволокло сероватой пеленой воздуха, насыщенного запахом угара и паленого мяса.
Туркменские воины из охраны Тимура с чадящими факелами приблизились было и к дзуару, но хромец, угадавший их намерения, взмахнул жезлом, и рабы окаменели в мгновенном повиновении.
— Пусть зайдет ко мне Турксанф! — пожелал Тимур.
Услышав имя Турксанфа, скопище рабов вскипело, точно муравейник. Не успел Тимур зевнуть, как запыхавшийся интендант пал перед ним на колени, облизал сафьяновый сапог на его больной ноге и приглушенно забормотал:
— Турксанф слушает повелителя вселенной, состязающегося с солнцем, мудрейшего из мудрых, справедливейшего из справедливых.
Ни одна жилка не дрогнула на плоском лице Тимура.
— Наденьте на морды коней торбы с овсом и загоните их в святилище этих… гяуров! — приказал он.
Турксанф не шевельнулся, лишь плотнее прижал к груди ногу Тимура.
— О мудрейший, если было б чем наполнить торбы!..
— Подбросьте уставшим животным хоть сена! — не глядя на Турксанфа, прохрипел Тимур.
Турксанф догадался, что означает эта хрипота в голосе повелителя. Он положил ногу Тимура себе на голову и еще сильнее втянулся в землю.
— О единственный, и сена не оставили, все луга сожгли.
— Кто сжег? — слова вырывались изо рта Тимура, как горящие стрелы.
— Проклятые аланы!
Тимур пнул Турксанфа здоровой ногой.
— Сучий сын, на голодных конях хочешь гнать Тохтамыша? Чтоб сейчас же был корм!
Пятясь, Турксанф затерялся среди телохранителей Тимура.
Тимур сидел на мягких подушках. Кисловатый запах кумыса нагонял на него истому. Перебирая янтарные четки, он вспоминал притчу о мухе и льве, рассказанную Хабибом, бесстрашным соратником его по степным набегам. Целые караваны останавливали вдвоем. С иссохшего лица низкорослого и тощего Хабиба не сходила сладкая улыбка, пил ли он шербет или убивал.
Хабиб напоминал гиену, облизывающуюся после лакомой еды. «О аксакал, — Хабиб щурил глаза и закидывал лицо вверх, как курица, пьющая воду, — не всем на роду написано быть львами. Некоторым нужно быть и мухами, чтобы охранять старых, любящих поспать львов. Иначе, чего доброго, накинется на него гиена — и нет падишаха зверей. Вот я, к примеру, предпочитаю быть мухой, но какой мухой! То в ухо залезу, то к ноздре прилипну. Зужу и щекочу железные жилы падишаха зверей. О аксакал, это очень забавно — смотреть на бессилие падишаха зверей! Он рычит, а я лезу глубже. Он бьет себя лапой по морде и с яростным рычанием бежит к обрыву, потому что ослеп от ярости и не видит перед собой дорогу… И что же? Он нашел спасение в глубине пропасти, а меня спас от голода!.. Хорошо, когда враг ослеплен и не видит перед собой дорогу! А стоило ему чихнуть один раз, и война между нами кончилась бы вничью!..»
Тимур сжал кулаки и тихонько кашлянул: «Плохо, когда муха заставляет льва делать круг длиной в четыре дня!»
— Главу дозорных! — сказал он.
Хан Сургай на четвереньках подполз к повелителю.
Со двора доносился звон оружия, скрип колес, ржание коней, рев верблюдов. Тимур молчал. Протянув здоровую ногу и придавив ею к мозаичному полу голову Сургая, он наконец прохрипел:
— Стоят еще эти… аланы?
— Стоят, повелитель!.. Их спасают горы.
У Тимура затряслось левое плечо: «Ползучий червь! Горы защищали и армян, и грузин, и персов. Но они не могли остановить меня».
— Когда будут передо мной защитники Аланских ворот? — зашипел он.
— После полуденного намаза они предстанут перед, властелином мира.