Забили барабаны. Сотники и тысячники, пытаясь восстановить порядок, соединить оборвавшуюся живую цепь, с обнаженными саблями носились на взмыленных конях среди дрогнувшего войска, но хваленые уланы и бахадуры не осмеливались взобраться пешими на вершину каменного вала. Еухор, угадав намерения военачальников хромца, позвал Тоха:
— Лети к дигорским лучникам! Пусть сейчас же занимают вершину завала.
Тох исчез, и скоро Еухор увидел, как аланы хлынули к вершине двух застывших оползней. Дигорцы и куртатинцы, упершись спинами друг в друга, разили врага камнями и стрелами. Еухор стоял во главе уаллагирских конников, наблюдая за событиями, происходящими внизу. Кони, слыша привычный шум и звон булата, гарцевали и грызли удила. Прискакал Тох.
— Вождь, внизу угасает бой, там сыроедов почти не осталось.
— Пусть берегут стрелы, сыроедов можно добить и камнями!
Тох опять исчез, и Еухор смотрел на вьюки, подожженные стрелами аланских лучников. Под горящей поклажей с жалостным ревом кружились и брыкались верблюды.
— Еухор, чего мы ждем? — спросил старый Кодзыр.
— Еще рано, Кодзыр, не торопись…
— Когда дигорцы и куртатинцы сделают свое дело, нам с тобой незачем будет обнажать мечи.
В сосредоточенном и тяжелом взгляде Еухора старый воин увидел удивление и жалость к человеку, поверившему в самообман.
— Кодзыр, как бы ни отличились дигорцы и куртатинцы, придется и нам с тобой обнажить мечи. Их даже чума не истребит. Скоро они бросятся вверх к Арвыкому, страх подгонит бегущих, смятые и раздавленные воины будут падать с обрывов… Но все равно нам еще представится возможность обнажить мечи.
— Вождь, внизу бой совсем утих! — донес Тох.
— Молодцы дигорцы, кобанцы и куртатинцы! — воскликнул Еухор, столкнув с обрыва глыбу в человеческий рост.
Воины Железного Тимура, не привыкшие бежать с поля боя, увидев летящие сверху камни, кинулись кто куда.
— Настал наш черед, Кодзыр! Теперь догоняй и бей их! — сказал Еухор, пришпорив разгоряченного коня.
Богатыри из Уаллагира, обнажив мечи, поскакали за Еухором и старым Кодзыром. Еухор улыбнулся Тоху.
— И ты здесь, мастер, сотворяющий богов и бардуагов?
— Разве мой конь скачет хуже других?
— Дело не в коне, а в тебе самом.
— Что ж, я и сам не выроню отцовский меч!
— Я знаю, сынок! Но рука, огрубевшая от рукоятки меча, и душа, очерствевшая от таких зрелищ, теряют нежность, которая нужна мастеру, когда он творит.
— Ты сам говорил, что богов и бардуагов творят не только руки, но и глаза, и сердце, и…
— И душа… Но если нет сердца и глаз, а остались только душа и руки? Тогда что?
«Мастер без глаз и без сердца?» Тох ударом меча рассек вражеского воина, замахнувшегося саблей на Еухора.
Вырвавшиеся из теснин тимуровские сотники остановили взбешенных коней и пытались дать бой наступающим аланам.
«Увлеклись погоней и забыли об излюбленной хитрости воинов хромого. Не дрогнуть бы нашим сейчас!» — мелькнуло у Еухор а.
— Эй, аланы! Бей сыроедов! — крикнул вождь, увидев своих сыновей Матарса и Биракана. Почему же опаздывают дружины, засевшие в Турусойском ущелье?..
— То-о-ох! — кричал откуда-то Кодзыр.
— То-о-ох! — гремел боевой клич.
Справа, перерезав убегавшим врагам дорогу, выскочила конная дружина. «Успели!» — засиял от радости вождь аланов.
— Тох, сынок, тебя зовут!
— А, мардза! Мы теперь все называемся Тохами! Бей сыроедов!
От неожиданного бокового удара противник смешался. Оглушительный крик и боевой клич аланских воинов наводили на него ужас. Запаленные кони с трудом одолевали крутой подъем. Но Еухор решил остановить свои дружины.
Удивленные аланы замедлили ход лишь за поворотом, когда уже было не видно кожаных рубах сыроедов.