— Нельзя оставлять в живых убегающего врага! — крикнул Тох.
Слова юноши больно кольнули в сердце Еухора.
— Ты думаешь, что это было все войско хромца?
— А как же?
— Я еще не видел самого хромого льва. Кто знает, может, он засел где-нибудь в ущельях Грузии, поджидая нас!.. Далеко смотрит хромец! Нам нужно укрыться, пока сыроеды не оглянулись…
Разгоряченные кони, приседая на крутых склонах, храпели и грызли удила.
— Ты считаешь, что самого хромца здесь не было? Значит, услышав об этом поражении, он станет искать новую дорогу? — предположил старый Кодзыр.
— Ломиться во второй раз в Дайран ему невыгодно.
— Через какие же ворота он может пройти?
— Думаю, что он повернет на восток через земли грузин, чтобы просочиться на север к Дербентским воротам.
— Дербент можно спасти так же, как и Дайран! — воскликнул Тох.
— А ты думаешь, что Дайран уже спасен? — вырвалось у Еухора. Он прикусил язык, но было уже поздно.
— Как ты сказал? — изумился Тох.
— Не удивляйся, сынок, хромец не затем мел пыль от самого Самарканда, чтоб повернуть от Аланских ворот.
Еухор посмотрел влажными глазами на кожаный мешочек Тоха.
— До каких же пор катиться по кочкам нашей нищенской арбе? Аланская кровь не вода из сказочного ручья, которая набегает в таком же количестве, в каком ее пьют! — глухо сказал Тох.
Теперь ему показалось, что бок о бок с ним скачет не отважный воин, умеющий рассечь врага единым ударом меча, а дряхлый старик: так потускнел и сник вождь.
Навстречу им мчался всадник. Тох узнал в нем гонца.
— Тохтамыш нарушил слово! Он бросил свое стойбище и ушел в сторону реки Сунджи! — сообщил гонец.
У Еухора помутилось в глазах.
— Я же говорил, Тохтамыш не глупее нас!
Он хлестнул своего коня, словно хотел опередить Тимура, рвавшегося в обход через Дербент.
5
Причину внезапного ухода Тохтамыша знал один Еухор. Он приказал аланским дружинам не двигаться с Дайрана, послал вестников к воинам, засевшим в сторожевых башнях, обязав зорко следить за дзурдзуками и галгаями, которым не слишком доверял, и при малейшем подозрительном движении зажечь тревожные огни.
Тох в мучительной отрешенности сидел поодаль от ныхаса. К происходящему его возвращали горькие слова Еухора. Они доходили до его сознания лишь обрывочно. Ему казалось, будто он слушает не разговор старейшин, сидящих на ныхасе, как на поминках усопшего друга, а отзвук собственной души.
«Мы отсекли только хвост дракона. Раздавить же ему голову нелегко». Так сказал Еухор. Тох и раньше догадывался об этом, но только сейчас понял всю горечь правды.
«Нам помогут святой Уастырджи и горы. Раздавим и голову дракона!» — Это возразил вождю старый Кодзыр.
«О горы, горы! Вы и спасение наше и погибель!»
Тох судорожно сцепил пальцы рук. Перед его глазами сначала раздвоился, потом совсем растаял грубо оструганный рог, к которому он прицеливался резцом, чтобы сделать хоть одну ячейку чешуйчатого панциря. Он уже не знал, сказал ли это он сам или Еухор.
«Тохтамыш не дурак, он почувствовал приближение урагана с двух сторон и вовремя ушел!»
Тох не сводил глаз с окаменевшего лица Еухора. Потом отвернулся и, держа в памяти еще не завершенный образ, как трепетно держат над свечой, молясь, фигурку божка, мысленно перенес окаменевшее лицо вождя на поверхность рога. Он сопоставлял Еухора, сидящего среди своих соратников, с Еухором, которого он, сын старого воина Цоры, хотел создать только для себя. Его поразило сходство этих двух Еухоров: неужели в самом деле нет грани между явью и мечтой?
Сейчас Тох не только видел искаженное горем лицо Еухора, но и понимал его душу, бесконечно понимал всем своим существом: слухом, обонянием, кончиками огрубевших пальцев. Теперь ему уже не нужно было смотреть на лицо, которое он должен запечатлеть на кости. Воля свыше внушила ему то, что он должен делать. А раз это воля свыше, то и глаза не нужны, потому что мастер видит свою мечту не глазами, а душой. Да, так и есть!.. Желание творить вселяется в плоть мастера, как божество.
Никто не мешал Тоху. Неотесанный рог поддавался с трудом, но острую макушку шлема он выточил с закрытыми глазами.
Печаль Еухора закипела в нем, и черты скуластого лица тонули в омуте горя.
Он воочию зрил, как всадник на крылатом коне занес над головой пришельца разящий меч. А теперь он опять мчался вниз по Дайрану. Мастер понял, что коню Еухора нужны крылья…
«До каких пор? До каких пор будем мы катить нашу нищенскую арбу? Она докатила аланского богатыря до невольничьих рынков Турции и Мисра. Она привязала его к вечно вращающемуся колесу, что высасывает жизнь из недр пустыни. А боги, придуманные человеком и созданные его рукой, веками дремали под палящим солнцем и не могли вызволить раба из неволи, потому что и сами были невольниками».