— Сынок, твоя сила в том, что ты знаешь, чего не хватает твоему мастерству, — сказал вождь.
«Да, он был прав. Всякий материал наделяется живым трепетом человеческой души самим мастером… Значит, он, аланский мастер Тох, должен вложить собственную душу, клокочущее сердце в образ ненавистного человека, хромца?»
Тоха пробрала холодная дрожь, руки невольно сжали голову плосколицего.
Видение Еухора расплылось, и опустошенный мастер уснул рядом с бесчувственной фигурой плосколицего и его конем, пронзенным безжалостным ножом.
9
Тимур закрыл все выходы из горных теснин, но аланы время от времени устраивали ночные вылазки, нападали на его стойбища и уносили трофеи. Еухору не удалось увести все население в горы, и оставшиеся у своих очагов аланы стали жертвой насильников.
Расчет Тимура был безошибочен: подавить засевших в теснинах аланов голодной смертью или вынудить их выйти самим с наступлением осенних холодов. У всех ущелий стояли его войлочные юрты и кибитки, пропитанные конским потом. Тимур занял Кобан, Дигорию, Уаллагир и Куртатинское ущелье. Горстка храбрецов, защищавших Нузал и Цымыти, тоже не сдержала их натиска. В Нузал захватчики ворвались днем. Перебили всех защитников крепости, дравшихся до последнего вздоха. А древний Цымыти окружили ночью с горящими факелами. Детей и женщин охватила паника. Грохот таранов оглушал ущелье, кромсал ночную тьму. Защитников Цымыти было слишком мало…
Утром, с первыми лучами солнца, сотня сухого, еле виднеющегося в седле нойона проломила тараном главные ворота. А через некоторое время минбаши, командовавший осадой города, уже строил на берегу виселицы и вершил казнь над пленными.
Так стягивал Тимур петлю над Аланией. Кончалось мясо, толокно, зерно. Еухор находился среди беженцев и с горечью думал о том, как вывести людей из Дарьяла. Каждый день мог оказаться для них гибельным.
Он никак не мог свыкнуться со смертью сына побратима Цоры. Где Тох? Где первый воин и мастер Алании?
Кто-то легонько притронулся к вождю. Он вздрогнул. Имя Тоха застыло на губах.
— Вождь… Дети плачут!..
— Они голодны?
— Кончилось толокно, нет пшеницы!
«Это еще не беда, — думал Еухор, — до первых снегов можно поохотиться в горах и прокормить детей турьим мясом!.. А потом? Что будет потом, когда Дайран вместо крепости превратится в снежную могилу? Что скажет Еухор своему побратиму Цоры, когда они встретятся там, в мире отцов и предков? Будет оправдываться, что было второе пришествие и он не мог уберечь своих воинов и первого мастера Алании? Цоры кинется искать дух своего единственного сына, но, как ни светел мир предков и ни прозрачны его просторы, ему не найти Тоха, потому что недостойные соотечественники не смогли предать воина родной земле…»
— Зарежьте еще быка, — сказал он тому, кто ждал ответа, — накормите детей…
— А те, что дрались насмерть в Цымыти и Нузале? А те, что полегли под Дзулатом? Им тоже нужно устроить поминки!..
— Накормите пока детей и больных. Погибших будем поминать после, — прохрипел Еухор.
Дни стали похожи друг на друга, как близнецы. Лето ускользало. Голодные кони вместо травы грызли кору. Стада овец и крупного скота таяли быстро: в Дайране была почти вся Алания! «Перемахнуть до снегов через горы в страну грузин? Но грузины сами не в лучшем положении», — размышлял Еухор.
— Вождь, ни быков, ни овец уже нет… Пятый день, как дети ничего не ели.
— Пошлите мальчиков на охоту за турами! — крикнул он.
— А прорвут ли они петлю?
— Чью петлю? — рассеянно спросил Еухор, будто не знал, чья петля сжимала горло Алании.
«Неужели Алании написано подыхать с голоду у собственного порога?»
— Еухор, гонец принес страшную весть!
— Ты сказал, что охотникам ничего не удалось подстрелить?
— Страшная весть, вождь!
Еухор привстал, пошатываясь, спустился по крутой тропе к Тереку, брызнул холодной водой на иссушенное лицо, обернулся. Он не ослышался, перед ним стоял старый Кодзыр.
— Так что ты сказал, Кодзыр?
— Страшная весть, Еухор!
— А разве может быть что-нибудь страшнее этого? — обвел он дрожащей рукой лагерь.
— Хромец собрал в Дзулате всех наших, кому не удалось спастись…
— Что с ними будет? — спросил Еухор шепотом.
— Не знаю, Еухор… В Грузии, рассказывают люди, он согнал жителей одного села на гумно и приказал их, лежащих на земле, молотить цепами… Я поеду в Дзулат… к нашим… к тем, кого ждет нож хромого. Еухор, я кончил воевать!