— Ну, наконец-то. Щи уже остыли, наверное, — сказала она, ставя передо мной тарелку с щами.
— Благодарю, Екатерина Всеволодовна. Честно говоря, я успел проголодаться.
— Неудивительно. Мы столько дней без нормальной еды были, — хмыкнула Катя, нарезая мне хлеб. Отрезав три куска, она положила их передо мной. — Слушай, а этот Златан, он же не русский, да?
— Да. Он серб чистокровный. Правда, в России с шестнадцати лет живет.
— С родителями переехал?
— Да нет, сам. Они его только привезли, — ответил я, проглотив ложку щей. Затем, увидев непонимающий взгляд Кати, добавил. — Он у друзей своих родителей жил. Потом в общаге при институте, где учился.
— Один?
— Ну да. А на каникулы к нему девушка приезжала из Подмосковья. Из Жуковского, если я не ошибаюсь. Они жили по неделе, по две, вдвоем, потом она уезжала.
— Наверное, это тяжело. Любить, когда твоя вторая половинка живет в другом городе, — задумчиво произнесла Катя, затем подняла на меня взгляд.
— Ну да, тяжело.
Некоторое время молчали. Я доедал свои щи, а Катя просто молча сидела напротив меня. По ее лицу было видно, что она хочет что-то спросить, но пока не решается этого сделать. Я ее не торопил, пусть подумает.
— А та медсестра, что тебя осматривала. Ты давно ее знаешь? — наконец спросила она.
— Нет. Я больше с ее отцом общался. Он много со мной… работал, — ответил я, немного запнувшись, потому что не сразу подобрал слово. — А с Оксаной я изредка виделся. Она же только с легкими раненными отцу помогает. С тяжелыми он всегда сам. Хотя, это полтора года назад было. Может, уже и с ними они вместе работают, — я пожал плечами, затем отставил в сторону тарелку из-под щей.
— Понятно. А то я уж подумала, что у тебя и с ней что-то было, — сказала Катя, вставая со стула. Она взяла наши тарелки, и отнесла их в раковину.
— Да нет. Я даже и не думал об этом. Только на осмотры к ней ходил, и все, — ответил я на вопрос Кати, потом сделал пару глотков кваса из стакана. — Слушай, когда я говорил на счет жены, я шутил.
— Ну, а я приняла эту шутку всерьез, — Катя улыбнулась.
Я поставил кружку на стол и встал. Катя стояла возле стола, опершись на него руками, и смотрела на меня. Взгляд у нее был довольно красноречивый. К ней я подошел в два шага и сразу обнял за талию. Катя положила руки мне на плечи. А потом поцеловала.
На кровати мы оказались очень быстро. Я просто взял Катю на руки, и перенес туда. Через минуту она уже расстегивала мою рубашку, одновременно продолжая целовать меня. Но в этот момент хлопнула дверь, и в комнату кто-то зашел. Я сразу же сел на кровати, а Катя спряталась у меня за спиной.
— Эм… здравствуйте, Федор Алексеевич, — поздоровался стоящий у двери полковник.
За спиной полковника стоял Златан. У обоих лица были удивленные, даже офигевшие, будем честны. Видать, не ожидали они увидеть чего-то подобного. Хотя Златан должен был сказать полковнику, что я не один в город приехал. А полковник, скорее всего, подумал, что с девушками у меня все такие же отношения, как были, когда я жил здесь. Ну, его можно понять.
— Добрый вечер, товарищ полковник. Чем обязан?
— Да ничем, в общем-то. Я просто поздороваться зашел, — полковник говорил медленно.
Видимо, его удивление еще не прошло. Но через мгновение он уже справился с собой и уже более спокойным голосом спросил. — Вы к нам надолго, Федор Алексеевич?
— К сожалению, нет. У меня есть дела в другом районе города. Кстати, товарищ полковник, а из ваших никто не едет в сторону Глинково? — спросил я, поднимаясь с кровати.
— К сожалению, нет. Но я думаю, что командир одной из наших полевых РЛС, согласится довезти вас до Звездочки. Ведь так? — последний полковник задал уже Златану.
— Конечно, товарищ полковник. Довезу, — мгновенно вытянувшись в струнку, ответил тот.
— Вот и хорошо. А сейчас мы пойдем, молодые люди. Вам, наверное, надо вдвоем побыть, — снова повернулся ко мне полковник. — Только дверь закройте на ключ.
— До свидания, товарищ полковник.
Полковник попрощался и вышел, забрав Златана с собой. Я подошел к двери и закрыл за ними на ключ, во избежание подобных конфузов в будущем. Затем вернулся к Кате.
— Я думал, он нас ругать будет, — тихо сказала она, когда я подошел.
— Не, он бы не стал. Понимает же. Вот если бы кто из монастырских зашел, то тогда точно бы наругали.