Что же дальше? Не удобная ли это минута, чтобы распрощаться?
— Да, — говорит Рита Зюссфельд, наматывая перчатку на пальцы, — я надеялась, что вы чуть энергичнее станете обороняться, зададите ему жару, окажете сопротивление, ну, сами знаете. В конце-то концов мы за это время стали специалистами по вопросу о высоких примерах.
— Специалистами, увы, без примеров, — отвечает Хеллер, раздумывая, не поставить ли чемодан, чтобы попрощаться с Ритой; но оказывается, ему и решать нечего, Рита кидается мимо него на мостовую и останавливает такси.
— Ну вот, а теперь мы доставим вас на вокзал.
Он, пожалуй, даже не удивлен, что она садится с ним и на свой манер называет цель их поездки:
— Один раз до Главного вокзала, если можно.
Они молча сидят рядом, взволнованные одними и теми же эмоциями, ощущая горький привкус расставания. Много надо бы им сказать друг другу, за разговором и ехать было бы куда приятнее, да, признай они взаимно хоть в двух-трех словах свою вину, быть может, и горечь исчезла бы, но они вовсе о том и не думают, они разглядывают стройки, мелькающие мимо, и два темных лимузина в сопровождении эскорта мотоциклистов; из-за этих лимузинов им приходится долго стоять. Только перед самым вокзалом Рита интересуется, все ли у Хеллера готово к отъезду; и Хеллер признается, что еще не купил билета и даже не знает, когда ближайшие поезда на Дипхольц. И еще он признается, что уезжает не в лучшем настроении, во всяком случае настроение у него совсем не то, какого бы он желал себе. Он осторожно заталкивает целлофановую обертку, которую Рита, сдернув с пачки сигарет, подчеркнуто небрежно бросила на пол, под сиденье рационально-элегантного такси, в котором все: коврики, искусственные цветы, чехлы — напоминает ему истинно немецкую гостиную.
— Но одно дело нас еще ждет, — говорит Рита Зюссфельд.
— Какое же?
— Потом, потом, в зале. Нам ведь надо решить, как мы поступим дальше.
Рита Зюссфельд принимает на себя командование, пробивает ему дорогу сквозь толпу шумно тараторящих иностранных рабочих и школьников из провинции; дети только что вернулись с экскурсии, они объехали гамбургский порт и, готовясь к неизбежному сочинению, пересказывают друг другу все, что увидели. Рита, ведя за собой Хеллера, огибает груду багажа двух турок, неоспоримо свидетельствующего, что в поезд можно прихватить полное оборудование электрокухни, следует дальше мимо матросов, мимо каких-то бездельников, мимо здоровенных полицейских прямо к доске с расписанием поездов.
— Нам нужно бременское направление.
Хеллер кивает, Хеллер уже решил окончательно, у него только нет билета. И Рите Зюссфельд надо уладить кое-какие дела. Они расстаются, договорившись встретиться на минуточку в кафе-молочной, за столиком в углу, если удастся…
Пока Хеллер, покупая билет, называет кассиру станцию назначения, Рита пробивается к киоску и ждет, чтобы освободилась крутящаяся колонка с открытками — видами Гамбурга.
Хеллер с билетом направляется не к месту встречи, а к фронту осажденных телефонных будок.
Рита Зюссфельд, крутанув колонку, разглядывает цветные виды Гамбурга — порт в летние дни с «Михелем», лебедей на Альстере, Санкт-Паули ночью — и останавливает свой выбор на фотографии водолазного бота, рядом с которым ясно различается рубка затонувшего лихтера: «Спасательные работы на море».
Хеллер, попав наконец в свободную кабину, набирает номер, ждет, пока прогудит пять раз, набирает другой номер, ждет, пока прогудит только четыре раза, и выходит из кабины с видом человека, получившего приятнейшее сообщение. Как он размахивает своей папкой! С каким видимым облегчением идет он к кафе-молочной!
Рита Зюссфельд захватила столик в углу и уже заказала для него малину с молоком — попробуйте сказать, что вы терпеть не можете малины, — а теперь привлекает его внимание к почтовой открытке, к адресу, написанному печатными буквами.
— Пундту?
— Да, Валентину Пундту, — подтверждает Рита Зюссфельд. — Придумайте-ка, что мы ему напишем.
Хеллер в хорошем настроении, он предлагает сообщить их старшему коллеге час отхода поезда на Бремен, присовокупив, разумеется, пожелания скорейшего выздоровления, но Рита Зюссфельд укоризненно отмахивается, уставившись на открытку, а затем внезапно вскидывает глаза, словно у нее блеснула идея, которую она, однако, тут же отвергает, не произнеся ни слова.
Так что же? И как им вообще-то следует поступить? Хеллер по столу тянет открытку к себе, переворачивает, разглядывает водолазный бот и, почавкав и почмокав, наконец говорит: