— Ну, Серый, — пятый раз повторял мент. — Ну, ты, Серый… Если что, Серый…
— Бывай, бывай, братан, — пытался Кир выбраться из его объятий.
— Мы же с тобой, — бессмысленно говорил мент. — Мы же с тобой такое мутили. Мы в Ханкале с тобой… в Адхан-Юрте… А ты знаешь, что я там был?
— Был, был, — говорил Кир. — Конечно.
— Собрали всех, говорят — кто в Чечню, шаг вперед. Я сразу шаг вперед, потому что там Серега Кириллов, мой закадыка! Мой Кирюха! И нас всех в командировку туда. Мы все зачистили — и назад. Веришь, братан?
— Конечно верю. Как вы все зачистили, так нас позвали и показывают: видите, как надо защищать? А вы, бляди, ни хуя зачистить не можете! А Леша Кузнецов из города Кораблина раз-раз, и всех зачистил!
Мент захохотал, откидываясь назад:
— Во-во!
Он тут же посерьезнел и опять впал в мужской пафос.
— Короче, слышь, Серый. Если тебе что… то ты только слово, да? Только слово! Где я живу, ты помнишь?
— Ну а как же, Леха. Такое не забывается.
— Ну все, все. — Он отшатнулся и, держась за стену, с пьяной решимостью устремился прочь.
— Ты сам дойдешь-то?
— Не бэ! — отозвался он из темноты.
— Как же не бэ, когда именно бэ, — сказал Вася Васильев, почти весь вечер промолчавший. С этим Кир никогда особо не дружил — а, кажется, зря. Мужик был без понтов, нормальный, то, что надо.
— А они что тут, все такие? — спросил Кир.
— А другие были?
— Тоже верно. Слышь, Вася, чего посоветуешь?
— В смысле работы?
— Ну.
— Да хер ее знает. Я на сервисе, но это, сам понимаешь, больше семисот в месяц никак не набежит. Хорошо, если косарь. Тут в основном «Газели» чинятся и «Жигули».
— Ну ясно, — сказал Кир. — Но я же вроде не слесарь, понимаешь?
— Да это научишься… Вопрос — на хуя?
— А еще что?
— А еще — бригадиром ремонтников можно. Ты же с руками, я помню. Набери молдаван бригаду в Москве и работай. Их до хуя едет. Или таджиков. Будешь коттеджи строить. Там много лазить не надо, командуй — и все.
— Ладно, — сказал Кир. — Подумаю.
— Если чего, ты не парься, звони. Давай я тебе отзвоню на мобилу, у тебя отпечатается.
— Нету мобилы, — сказал Кир.
— Ну, так запомнишь. — Он сказал телефон, действительно легкий. — Давай.
— Давай.
Этот был приличный, но и ему Кир был не особо нужен. А впрочем, он и не рассчитывал, что будет кому-то нужен. С ногой он бы живо устроился, трудно было привыкать к ущербности, зависимости — это было унизительней всего. Начнут жалеть. Мать тоже, вокруг подноса пластмассового квохчет… Всегда теперь будет жалеть. Опора выросла, блядь, оглобля…
На крыльцо вышли Таня с Семиной.
— Пока-пока! — игриво сказала Семина, чмокнула его в щеку, обдав запахом винища, и уцокала вниз по улице.
— Останешься? — спросил Кир прямо.
— Кир, я бы очень… — Она потерлась носом об его щеку. — Колючий…
— Побреюсь.
— Кир, еще товар принимать…
— Ну пошли, примем.
— Да ладно тебе!
— Нет, пошли, пошли. Посмотрю заодно, что за товар.
Она посмотрела на него с любопытством. Он прикинул: пьян, без ноги… Если драться, то надо первым ударом опрокинуть и додушивать уже на земле, потому что в стойке он сейчас, прямо скажем, не боец. Ну, посмотрим, с кем она там принимает — и что.
— Пошли. — Она опять улыбнулась углом рта.
Он знал эту улыбку. Блядь, откуда такая баба в Кораблине? Как ее сюда занесло, откуда они вообще берутся? Им же тут нечего делать, им надо валить отсюда как можно быстрее, а не товар принимать.
— Сидел бы ты дома, Кир, — сказал Никич, выходя на крыльцо.
— Ничего, ничего, пошли, — решил Игорь. Кир незаметно приложил палец к губам. Таня молчала. С ней и молчать было неплохо. Шли медленно, чуть касаясь друг друга плечами. Сзади Никич стукнул долбаным своим пулеметом о мостовую — остановился, чтобы перехватить половчей. Таня резко обернулась.
— Ты чего? — спросил Кир.
— Так. Послышалось.
— Да ладно, может, где дверь хлопнула…
Она опять посмотрела на него так, как только она и умела, — очень понимающе и с некоторым вызовом.
— Интересный ты стал какой, Кир.
— Да? Чем же?
Он смутился и сам на себя обозлился за это.
— Загадочный такой… И писал редко…
— А чего писать, Тань? Там не приветствуется… И потом, это кажется, что все война, война. Там тоже своя скука.
— Я думаю, — сказала она. — Похудел ты здорово.
— Да это фигня. Я в первые полгода в учебке потолстел даже. На кашах.