Семен, стараясь не привлекать к себе внимания, не прощаясь с женщинами, потихоньку выскользнул из избы и пошел к берегу. А на крыльце стоял старик Василий и провожал его добрым участливым взглядом.
На причале, как всегда в последние военные годы, было пусто. Старший лейтенант Семен Жарких отомкнул цепь, столкнул лодку в воду, стал загребать одним веслом, выбираясь по узенькому коридорчику между берегом и речным уловом, медленными, вкрадчивыми кругами гонявшим речную пену по взбугрившейся водной поверхности. Выйдя на речной простор, Семен опустил весла в лодку, и ее поволокло вниз по течению. Постепенно темнело, и уже труднее было рассмотреть отдельные деревья, росшие на крохотных лесистых островках близ берегов. За излучиной послышался всплеск — играл потайник — большой подводный камень возле берега, опасный для рыбаков, не знавших реки. Семен взял в руки весла. И вовремя, вдоль его стороны показался зеленец — берег с гладкой травяной поверхностью, иногда перемежавшейся россыпями речной гальки. Он затабанил правым веслом и тут же нажал на оба, заплескал короткими резкими гребками и ткнулся носом в песок, не торопясь вытянул лодку на берег. До встречи еще оставалось минут двадцать, и он, разминая ноги, прошел вдоль реки, внимательно оглядывая каждое деревце на фоне густеющего неба. Ветерок затих, и ни одна веточка не трепетала. Тихонько журчала вода. Замер и противоположный берег. Если бы Семен Жарких не знал, что сейчас на нем затаилось не меньше десятка людей и с минуту на минуту вечерняя тишина может разорваться грохотом выстрелов, свистом ракет и криками, он бы ничего не заподозрил в этом благостном спокойствии.
— Пора, — беззвучно прошептал он и негромко свистнул раз, потом еще дважды. И тут же затаил дыхание. Крона одного деревца дрогнула, и на берегу послышались чмокающие от влаги шаги.
— Кто идет? — тихим голосом спросил Семен.
— Это я, Ефим, не узнаешь, что ли? Здорово! Все забываю тебе сказать, Семен, с меня причитается за то, что ты нож у Виташева выбил. Если бы не ты, продырявил бы он мне мою шкуру, а она мне дорога как память о ее создателях: папе и маме. Все в порядке? Тихо?
— В деревне тихо, здесь вроде бы тоже.
— Вот и я думаю, кому мы в этот час нужны. А Сан Санычу неймется. Он и Семенычу покоя не дает, и всем нам. Пока мы с тобой болтаем, они небось уже весь берег облазили, все энкэвэдэшников ищут. Чего их искать, те по времени уже почивать должны. Темнота — это наше время, верно?
— Осторожность нам не помешает.
— Если бы осторожность, а то страх. Я тебе, Семен, честно скажу, что в жизни боюсь только одного старичка подколодного — Гришаней его кличут, ну, так тот с нечистой силой связан. А в НКВД берут простых людей, не стоит их пугаться. Гришаня предсказал, что перед смертью у меня на теле обязательно язвы появятся. Я сегодня к вечеру специально оглядел себя — и прыщика не нашел, слава богу, значит, мне еще долго жить. Ну, пойду Семенычу доложу.
Через несколько минут на берег вышла цепочка людей с грузом. Свалив его на землю, поспешили за остатками.
— Семен, — послышался голос Дигаева, — иди помоги нам, а по берегу пока Сан Саныч походит, прислушается, принюхается.
Потом укладывали в лодку продовольствие, рассаживались.
— Семеныч, — докладывал Жарких Дигаеву, — я, как и обещал, лошадок оставил возле баньки. Там же и куль с мукой. Но я смотрю, груза у вас так много, что вас и самих нужно будет запрягать. Во запаслись!
— Ладно, сержант, потом разберемся, кому из нас вьючной лошадкой работать, залезай побыстрее в лодку.
— Да вы что, Семеныч, мне ведь в деревню нужно. И так целый день от людей таился, все тишком да молчком, а мне ведь тут оставаться надо чистеньким. Я сейчас бережком, бережком и к себе. А вы лодку, как доедете, из воды вытащите немного, я за ней хозяина пришлю завтра.
— Сержант, не тяни время, сказано — без тебя не поедем, значит, так и будет. Ефим, Гошка, — позвал Дигаев, — помогите нашему снабженцу в лодку забраться.
Положение было безнадежным. Скрыться Семен Жарких теперь никак бы не успел, стреляли в банде неплохо. Ехать — значит, подставлять себя под пули своих же. Того, что бандиты заставят его переправляться с ними, он просто-напросто не предусмотрел.
Семен нехотя полез в лодку и присел на корме.
— Нет, сержант, на носу тебе будет удобнее, — услышал он ехидный голос Сан Саныча, и ему показалось, что тот злорадно улыбается, — так ты точнее нас к цели приведешь, не увидишь, так рукой нащупаешь.