— Найдем! — усмехнулся Гошка. — Я одним глазком видел, где он вошкался. Думаю, если вдруг с Ефимом в поселке что-нибудь приключится, так не пропадать же добру? Жаль, что вы нас арестовать поторопились. Хотя бы на денек позже хватились. Чуял я, что Ефиму из Усть-Аллаха до стана все равно не добраться…
Золото Ефима действительно нашли довольно просто. Было оно зарыто под кустом, а сверху земляной холмик был засыпан пожелтевшей от зноя травой и ворохом веток.
Гошка с сожалением протянул майору большой брезентовый пояс, сшитый по типу патронташа. В каждом его отделении лежало по мешочку с золотом.
— Ефим без этого патронташа, гражданин начальник, очень скучать станет. Он его каждый вечер перед сном перебирал, каждый мешочек погладит, на руке взвесит, видно, боялся, а не отсыпал ли кто из его поросят.
Ефим, увидев на столе перед Квасовым свой патронташ с золотом, и впрямь был убит. Он с жалостью уставился на него и, кажется, даже не слышал вопросов майора.
— Так вы будете отвечать на мои вопросы, Брюхатов?
— Какие, в задницу, теперь вопросы, гражданин комиссар, коли золото у вас. Скажите лучше, как нашли? Наверное, Гошка сказал? Выследил, черт лысый? Эх, предлагал ведь я Семенычу прибить его еще в Чертовом Улове, так нет же, не позволил. Мне бы с Гошенькой сейчас где-нибудь минут на пять вместе оказаться. А? Гражданин начальник, устройте мне с ним такую встречу? А после этого спрашивайте меня о чем угодно, много интересного расскажу. Но только сначала Гошеньку мне подарите, Гошеньку…
— Я вам уже пояснил, гражданин Брюхатов, что мы в понятие «комиссар» вкладываем другой смысл, называйте меня гражданином майором, ясно? А с Налимовым вы встретитесь или на очной ставке, или уже на суде.
Вечером после возвращения из тайги с облавы в Усть-Аллахе Квасов узнал новость: к Раисе приходил сынишка Ильи-десятника. Он уже слышал об аресте бандитов, молва о том, что бандиты сидят в КПЗ, быстро облетела поселок; новые знакомые через мальчишку просили Раису узнать подробности.
— Я передала Семенычу, что Гошку с Ефимом поймали из-за их собственной неосторожности и глупости, — рассказывала она майору Квасову. — Будто бы случилось это так: они напились и ходили по поселку без всякой опаски, их опознали и схватили прямо на улице. Сказала, что документы у меня будут на руках через два дня. А за это время я постараюсь узнать, что с Гошкой и нельзя ли установить с ним связь, у меня в милиции завхозом работает хороший знакомый.
— А где они сейчас, мальчишка не говорил?
— Сказал, что в тайге, на новое место перешли, часах в двух ходу от стана.
— Небогато информации, но все же зацепка. Ты, Рая, только не спугни их. С мальчишкой поласковей будь, конфет ему дай или посули в будущем подарок. Когда мальчишка еще придет?
— Обещал завтра быть, продукты им снова понадобились, сапоги просят, видно, уходить скоро собираются. Они ведь понимают, что по лезвию ножа ходят, теперь их очередь настала с вами встречаться, Дмитрий Данилович.
На следующий день сын десятника Миша Зубровский забрал продукты. Унес он и записку, написанную Раисой под диктовку майора Квасова. В ней Шишкина сообщала, что поговорила со своим знакомым, работающим вольнонаемным завхозом в милиции, и тот согласился организовать побег одному из арестованных. «Двум он помочь не может, — писала Раиса, — так как они сидят в разных камерах и сделать это очень трудно». Раиса просила решить, кто из них нужнее Семенычу, и требовала прислать килограмм золота за освобождение.
Майор Квасов думал, что задал бандитам непосильную задачу — а ну-ка решите, кого из своих друзей оставите в тюремной камере, а кого захотите увидеть рядом на свободе.
— Ефима нужно выкупать, — задумчиво сказал Семеныч, — мы с ним вместе из самого Хайлара пробирались. Сколько пережили, сколько раз смерти в глаза глядели. Тут даже думать не о чем, давай-ка полкилограмма своего золота, и я пять порций отсыплю. Да не переживай, мы потом это золото с него с процентами возьмем.
— Так раз возьмем, чего же ради я должен по своим мешкам рыться? Отсыпай, Семеныч, а там сквитаетесь.
— Вот ты, Сан Саныч, зараза какая худая, у тебя этого металла столько, что скоро во вьючного осла превратишься, а от пятисот граммов избавиться не торопишься. Будь по-твоему, я за Ефима свои отдаю.
— А почему, собственно, Семеныч, ты Ефима освобождать собираешься?
— Я ведь уже объяснял, потому что он наш товарищ. Нам вместе и в Хайлар возвращаться нужно.
— Пустое это. Твоему Ефиму сейчас цена — гнутая полушка. Местной тайги он не знает, с людьми сходится плохо, чуть что — сразу за нож хватается или винтовку, а здесь народ обидчивый. Какой от него прок, скажи, Семеныч? Кобылу в последний раз и то толком зарезать не смог, вырвалась она у него, как петух из-под топора.